Рогожского кладбища тихий приют,
Там штатский священник, старинные книги,
Скрепя сердце грешники Богу поют,
Пытаясь в молитве не сгинуть и выжить.
Душа-деревенька, простор и овёс,
Принявшие схиму среди замутивших,
Эпоха чахоточных, русский берёз,
Там голос Кручинушки слепенькой слышен.
Известность крупиц, неприметность кусков,
Совсем небывалых уродцев пригожесть,
Здесь штатский священник за нищих готов,
Стоять целый век в поднебесной прихожей.
Покорность судьбе, но не трусость души,
Часовенных путников бледные лица,
Ты главно молись и совсем не спеши,
Успеешь ещё окунуться в Водицу.
Завешаны окна в скорбящей душе,
Но хочется жить под Рогожским началом,
Всё слышет Господь, хоть и сам без ушей,
Смешавший Вселенную с дивным финалом.
Обуздывай снег, утешайся луной,
Свой рай откупоренный пей потихоньку,
Ведь самый отчаянный подвиг, Покой,
В руке бывшей пьяницы Божья иконка.
Антракт меж молитвами, просто Слеза,
Рогожского кладбища храм и напевы,
Ударит в лицо Лик живого Христа,
Но пусть лупит Свет и справа и слева.
Надворный советник во всём Тишина,
Несчастная Жертва Счастливого Неба.
Ты главно терпи озарённость Творца
В совсем зачерствевшем, надкушенном хлебе.