Величавый монплезир
Воздвиг в КсанАду Кубла Хан,
Где Альф, священная река,
Стремится сквозь пещерный мир,
Неизмеримый для людей,
В море бессолнечных теней.
И эта плодородная земля
Оградой башен-стен окружена
На десять миль. Здесь светлые сады
Благоухают звёздами цветов,
А змеевидно-звонкие ручьи
Бегут меж малахитовых холмов.
Но! пропасть романтическая эта,
Лежащая между кедровых склонов!
В лучах луны таящегося света
Какое дикое чарующее лоно!
Как слёзы женщины о демоне влюблённом! –
Как будто бы фонтаном многопенным,
Потоком бурным, непрерывным и смятенным,
Словно земля прерывисто дышала,
Пропасть подземную энергию являла,
Взрываясь, клокоча, швыряя, словно град,
Осколки скал, и каменный каскад
Вздымая, молотя словно солому,
Гранитных глыб громадные обломки.
И посреди кружащихся камней
Поток рождался пламени светлей,
Меандром устремляясь пятимильным
Средь турмалиновых долин лесообильных,
В неизмеримый мрак пещерной глубины,
В безжизненный впадая океан;
И в этом шуме слышал Кубла Хан
От пращуров пророчество войны!
В центре потока на волнах
Играла тень дворца услады,
И в гармонических ладах
Пещеры и реки-наяды
Являлись чудные химеры –
Лучи дворца и льды пещеры!
Видение вдруг предо мною:
Девушка редкой красоты.
Тих и печален её взор,
Дочь диких абиссинских гор,
Она играла на цимбалах
Мелодии горы Абор.
Смогу ли возродить я песни
В восторг приведшие меня,
Своею музыкой чудесной?
И вдохновившие меня
Создать дворец на небесах,
Тот лёд пещер! Дворец в огнях!
Кто слышал, те должны увидеть
И – тихо! – тихо! – зарыдать,
Увидев золотые кудри
И глаз блестящих благодать
Того, кто мог это создать!
И после от святого страха
Опять свои глаза закрыть –
Он мог питаться мёдом радуг
И молоко Эдема пить.