Далёкого отсюда горизонта
дожди уже размыли параллель.
На белых картах еле виден контур
каких-то непредвиденных земель,
придуманных художником-расстригой,
пропившим краски, кисти и холсты,
и озадачившим весь мир интригой.
Молчащих карт белёсой красоты,
Не каждый может оценить мгновенно,
Задумается, потирая лоб,
А после скажет зло и откровенно –
"Да, ну вас к чёрту! Кто это поймёт?
Где горы, что коричневым рисуют?
Где города? Где реки и моря?
Придурок, всё нарисовавший всуе,
Потратил время и бумагу зря."
Да, он себя не утруждал, подробно
изображать детали. И пустырь
разлёгся без стеснения, удобно,
заполнив белым белые листы.
И линий, словно вен, голубоватых,
змеится тонко призрачная вязь.
Пустырь так чист, не хожен, не захватан,
как первый снег. Но где-то, затаясь
под белым-белым, спрятались озёра,
моря и горы, тишина и шум –
шаги и даже звуки разговора –
там где-то жизнь. Увы, не всякий ум
сумеет разглядеть на картах этих
всё то, что мастер там наколдовал…
Легко и просто понимают дети,
да те, чья жизнь бумага и слова.