Оставь надежды, всяк входящий, бог с тобой,
надеждой жить, когда война - одни растраты.
От ожиданий ходишь с треснувшей губой,
хотя на деле понимаешь - это зря ты.
И в промежутке от войны и до вины
за то, что курим, пьём, едим остывший ужин,
мы безнадёжностью своей защищены,
да так, что след надежды нам уже не нужен.
Конечно, бред, но хорохориться легко,
пока живой и не гниёшь в грязи траншейной.
А время мчится, словно пуля в молоко,
тебя не видя в списке заданных мишеней.
***
Мороз и снег, дышать просторно,
и вдруг наитие зимы -
корона и венец из тёрна
взаимозаменяемы.
Ты дышишь чаще, боже правый,
да как же так, зачем, за что?
И шестигранники оравой
бодают строгое пальто.
Слетают вниз, ослабевая,
не вовремя, не там, не те.
И мается душа живая
с венцом терновым на кресте.
***
За лаем вслед, глухим, собачьим,
придёт из памяти опять,
как мы с отцом вдвоём рыбачим,
он жив, и мне всего лишь пять.
Тогда, взросления не зная,
читал подсказки поплавка...
Всё помню - полка навесная,
и обморочность потолка.
Рука с наколкой ладит снасти,
вот мне бы так... и повзрослеть.
В окне январское ненастье
и ветки сломанная плеть.
Щенки зимы, хребты наёжим,
отцов наколем имена.
Иначе как, на них похожим,
нам горечь их познать сполна.