УкрАинский базар. Базар тот ранний,
Когда на травах блеск росы ещё,
Холодны тени поперёк в пыли дорог лежали,
Дым синеватый струился над землёй,
Которую уж осветило Солнце.
Кувшины запотевшие со молоком, как лёд, холодным
И мокры бархатцы во вёдрах со водой,
В макитрах от гречихи мёд,
Горячие ватрушки со изюмом,
Решёта с вишнями, тарани запах и церковный перезвон,
Стремительные перебранки баб и зонт
Провинциальной щеголихи в кружевах ажурных.
И вдруг - внезапный гром от медного котла, что с дикими глазами нёс румын.
Так, ударяя кнутовищем по котлу, на качество румынску проверяли медь «дядькИ».
==
... украинских базарах – ранних базарах, когда роса ещё блестит на траве, холодные тени лежат поперёк пыльных дорог и синеватый дым струится над землёй, уже освещённой солнцем.
Запотевшие кувшины – глечики – с ледяным молоком, мокрые бархатцы в вёдрах с водой, гречишный мёд в макитрах, горячие ватрушки с изюмом, решёта с вишнями, запах тарани, ленивый церковный перезвон, стремительные перебранки баб-«покотух», кружевные зонтики молодых провинциальных щеголих и внезапный гром медного котла – его тащил на плечах какой-нибудь румын с дикими глазами. Все «дядьки» считали своей обязанностью постучать по котлу кнутовищем, попробовать, хороша ли румынская медь.
//
Отрывок из книги
Константин Георгиевич Паустовский
Повесть о жизни.
Книга первая «Далёкие годы»
Глава «Дедушка мой Максим Григорьевич»
*
Ах, дед Максим Григорьевич! Ему я отчасти обязан чрезмерной впечатлительностью и романтизмом. Они превратили мою молодость в ряд столкновений с действительностью. Я страдал от этого, но всё же знал, что дед прав и что жизнь, созданная из трезвости и благоразумия, может быть, и хороша, но тягостна для меня и бесплодна.
«На всякого человека, – как говаривал дед, – другая пропорция»....
№ 2