Июнь был в самом разгаре. Дни стояли жаркие, прям хоть из реки не вылезай. А по Хашури их протекало целых две – Кура и Сурамули. Старшие ребята ходили купаться на Куру, а младшие довольствовались Сурамули.
Эдик дал родителям слово, что не будет бегать на Куру и своё слово держал. Мальчишки их околотка с утра до вечера пропадали на Сурамули. Речка была неглубокая, чистая, течение спокойное, вода теплющая. Плескаться и плавать в ней одно удовольствие. Мальчишки загорели до черноты.
Незаметно прошло больше половины июня. Но этого не замечалось, ведь впереди ещё было два с половиной месяца каникул и море всяких интересных дел. Они со старшими мальчишкам собрались полазить по Сурамской крепости и Хашурской башне, посмотреть древний храм Цроми, который построили ещё в 7 веке, забраться на гору Горинамкли, сходить на высокогорное озеро Кодицкаро и на водопад Биджниси. В общем, задумок было много.
А в воскресенье Эдик с родителями собирались поехать в деревню, к родне. Но у Чоджи и Степана накануне появился срочный заказ. И они решили поехать в следующий выходной.
В воскресенье Мария ушла к подруге, а Эдик с друзьями умчались на речку. Они устроили морской бой, брызгались, барахтались в воде, старились спихнуть друг друга с плотика. И в самый разгар игры на берег прибежал Серёжка.
- Парни, война! – закричал он.
- Врёшь! – засмеялись мальчишки.
- Нет серьёзно! По радио объявили. Гитлер напал.
- Да не может быть, у нас же с Германией договор! - сказал Резо, - Эдик, как он называется?
- Пакт о ненападении.
- Точно, пакт о ненападении.
- Да правду говорю. По радио сказали. На площади толпа народу, все слушают.
Мальчишки наспех похватали одежду и, одеваясь на ходу, ринулись на городскую площадь. Там у столба с репродуктором толпился народ. Лица у всех были напряжены и суровы. Люди слушали голос диктора. У многих женщин по щекам катились слёзы.
Радио замолчало, но народ не расходился. Женщины продолжали плакать. Мужчины молчали.
- Да мы наподдадим этому Гитлеру! Да он получит от Красной Армии по полной! Будет знать, как нападать! – горячились мальчишки.
- Да тише вы! - шикнул на них кто-то из взрослых.
И Эдик вдруг понял, что и вправду война.
Он бросился домой, влетел в мастерскую и сходу закричал: «Папа, война!» И сам не заметил, как впервые назвал отца папой, а то ведь всё Чоджа да Чоджа.
- Что ты такое говоришь, мальчик?! – изумился Чоджа и даже привстал от удивления.
Степан вскочил и подошёл к Эдику:
- Повтори. Повтори, что ты сказал.
- Война. Гитлер напал.
- Не может быть. Он что с ума сошёл этот Гитлер!
Эдик увидел лицо отца и у него бешено заколотилось сердце – папа словно в одно мгновение постарел.
Степан накинул пиджак и собрался дойти до соседей, чтобы выяснить точно, что же произошло. Но тут в мастерскую зашла встревоженная Мария и сообщила что на Советский Союз напала фашистская Германия.
А потом мама заплакала.
- Мамочка, не плачь, - сказал Эдик, - мальчишки говорят, что ничего страшного. Красная Армия как наподдаст Гитлеру, и мы с мальчишками Красной Армии поможем. Мы тоже пойдём на войну, мы же Ворошиловские стрелки!
- Ох, Эдик, Эдик, - вздохнул отец, - какой же ты ещё маленький.
- Вы глупенькие, - сказала мама, - вы ещё ничего не понимаете. Знаете сколько людей погибнет. Даже представить страшно. И папа твой уйдёт на войну и папины братья, и мои братья, и соседи наши, и друзья. А кто из них вернётся - никто не знает.
Мама обняла Эдика и прижала к себе. И Эдику вдруг стало очень тревожно.