Написано скерцо, симфония в силе,
Оборками влажными падает звук,
С красивым лицом безумная Гибель
Вонзает лучи точно острый бамбук.
До самых ушей алеет землица,
Так стыдно и сладко, вскипают снега,
Арапником лупит стокрылая птица
Созревшие к ночи тела-облака.
Зима как утопленник в палевой луже,
Симфонию строчит чумная капель,
Сугробик отринутый, больше не нужен,
Стоит над обрывом, заброшенный зверь.
Написано скерцо, стремительно ярко,
Ведь хочется жить даже в мутной воде,
Владыка-туман над изогнутой аркой,
Симфония в силе и ладность в судьбе.
Но кто мы такие, меж хладом и летом,
Виновные в каждом жестоком словце,
Вонзаемся в алость чужим фиолетом,
С улыбкой надменной на хмуром лице.
Нам хочется пить из чаши смертельной,
Истаявший снег, малахитовый яд,
Врезается в грудь кресточек нательный,
Орёт Мнемозина, что Память как ад.
Написано скерцо, предсмертные танцы
На льдине высокой, стекающей вниз,
У Бога есть всё, кроме тоненьких пальцев,
Чтоб гладить до боли Безумную Жизнь...
До самых ушей алеют страдальцы
Сожравшие тайно весеннюю Синь.