Ель, туман, сухие губы
растревоженных вершин
шелест тонкой кисти – Врубель,
шестикрылый серафим.
Тыща лет “Декамерону”
там фривольно и легко,
в век двадцатый много звону,
он надел судьбы пальто.
Поэтессы многих бесят
муж один, вдали другой,
уходя поставьте тесто,
что б взошло, пирог герой.
Поговорок переделки:
время телу, час потех,
да и мастера отделка,
создана вся для утех.
Вот сегодня уезжают
грузовик на обер – тонн,
новый муж, в квартире шает,
жёнка ластами в балкон.
Этим стареньким матрасам,
стыдно, стыдно на голо,
здесь качали срам и разум
ночь поставив на крыло.
Забелили простынями,
втиснув кубарем ковёр,
словно в клетке с злыми днями…,
старый муж заботы стёр.
Если кто японцам дорог,
забирали всех подруг,
через дам влезает ворог,
вот смывай заразу с рук.
И шагами удаляясь
шли в снега, на эшафот,
а французы удивлялись,
что же Русь в тайге живёт.
Лету стих переплывает
говорливый на плоту,
он теперь уже не фраер,
сохраняй судьбы фату.
Из глубин сознанье мечет,
всё икринки новых душ,
с темнотой приходит вечер,
путь на мамину звезду.