Там, где самый край косы словно волос тонок
и сливаются во тьме Понт и Борисфен,
в полынье ломает лёд вольный жеребёнок,
мечется у берега, угодивши в плен.
Берег стылый, ветер в спину,
снега круговерть.
А в песке под снегом мины.
Мы в дозоре ночью длинной,
след по следу: ступишь мимо,
ошибёшься — смерть.
Он хрипит едва-едва — на исходе силы,
но легла на гриву вдруг тёплая рука.
Ну-ка, братцы, подсоби, чтоб не сгинул сивый.
Оставлять коня в беде — не для казака.
Лютый холод. Злое время.
Коник слаб да мал.
Подымай, и в путь скорее:
заберём на батарею.
Оботрём и обогреем
парой одеял.
Тут, на Кинбурнской косе, гнал Суворов турок,
и такой же вольный конь в бой ходил под ним.
Пусть не эскадрон, а дрон, вместо сабель ПТУРы —
всё одно мы ворога, парень, победим.
Только где ж ты, наш Суворов?
Велика нужда.
Николаев — русский город.
И Одесса — русский город.
Нам все эти земли скоро
вновь освобождать.
Заждались земля и море:
столько боли, столько горя…
Неоконченные споры,
новая вражда.
Но Одесса — русский город.
Николаев — русский город.
И Очаков — русский город.
Скоро ль явишься, Суворов?
Время побеждать.