Последний день июня, пыльная жара.
Перрон Московского вокзала переполнен
Так, словно в поле начинается страда,
Все понимают: хлеб убрать пора.
Необходимо, чтоб амбары были полны.
Стоит состав длиннющий, как коса
У девушки, лелеющей причёску.
А на перроне шум и суета
И горький плач малышки, потерявшей соску.
Нам предстояло многое терять:
И жизнь, и поезд, и родных, и близких,
Когда весёлый лётчик будет в нас стрелять,
На бреющем полёте, пролетая низко.
Вот подан паровоз и подцеплен к составу.
Команда прозвучала: »По вагонам!»
Все бросились к вагонам вопреки уставу,
Кондукторы их торопили: «Скоро тронем!»
Как выглядит авральная посадка,
Известно многим хорошо, не понаслышке.
Остервенелая в проходах узких давка
И ненависть друг к другу, это слишком!
Вот, кое-как расселись по местам,
Детишек усадили на колени.
Дорога в «никуда» светила нам,
И вёз нас в никуда наш кормчий Ленин.
Рывок вперёд и лязгнули сцепления.
Гудок протяжный и прощальный,
Клуб дыма чёрного, как пуля из пищали
И поезд тронулся, оставив позади сомнения.
И потянулись пригороды, водокачки,
Разрушенные храмы и часовни.
Колодцы с журавлями, огороды, тачки
Под перестук колёс неровный.
Из сопла паровоза – клубы дыма,
Похожие на шлейф испанской королевы.
Как далеко от Питера до Крыма,
Но в Крым – направо, мы ползём налево.
В Крыму цветут магнолии и маки,
Вода зелёная прозрачна, как хрусталь.
Нырнёшь в волну, там – крабы, словно раки.
От берега сбежать стремятся вдаль.
Но это всё мечты слепые.
Воспоминания о прошедшем
И слёзы волнами солёные, густые
По закопчённым щёкам о былом, ушедшем.
Вот проскочили городишко Тосно
И углубились в хвойные леса.
А в душах пассажиров холодно и тошно,
Хотя безоблачны над лесом небеса.
Под вечер неизбежное случилось:
По поезду прошел сигнал тревоги.
Промчались мессершмидты вдоль дороги
И началось такое, что не снилось.
На паровоз упала бомба, прекратив движение.
Затем из пулемётов раскрошили крыши.
То выше поднимались, то спускались ниже,
Уничтожали всех без исключения.
Картина не сравнимая ни с чем:
Горящие, как факелы, вагоны.
Бледнеет даже жуткий Вифлеем,
Где Ирод истреблял детей в загонах.
На насыпи вокруг вагонов горы трупов,
Растерзанные пулями тела.
И, даже если рассуждать об этом скупо,
Не будет, мне поверьте, психика цела.
Садистов лица, пролетавших очень низко,
Глумливо улыбались, восторгаясь
Содеянным убийством хладнокровным,
Возмездия погибших не пугаясь.
Возмездие настигнет их, хотя оно не близко.
Осанна детям, в том составе павшим,
Осанна Иродом загубленным младенцам,
Их матерям расстрелянным, пропавшим.
Осанна всем от гитлеризма пострадавшим.
Осанна – спаси!
17.02.20