Америка с Европой давно ушли вперёд,
Никто их не догонит, ничто их не спасёт!
В потоке гей-парадов и радужных флажков,
Священники в костёлах венчают мужиков.
А в Северной Корее такого не найти,
Там всех подряд имеют великие вожди.
Продукты по талонам, всеобщий оптимизм,
Ракеты и патроны, ну, в общем - коммунизм.
С утра, по буеракам, из города Пхеньян,
По лесу с красным флагом, шла девочка Сун Ян.
Несла она продукты, для бабушки своей.
Достала где-то фрукты, а так же сельдерей.
С горящими глазами, готовая к борьбе,
Приученная думать, не только о себе,
Шла юная гражданка, в кирзовых сапогах,
И красная ушанка висела на ушах.
За «рисовым болотом», где глухо и темно,
Меж двух корейских сопок маячило село.
Там старенькая бабушка на пенсии жила,
Зимой и летом стройная – голодная была.
И чтоб по этой бабушке не жахнул медный таз
Сун Ян ей пополняла питательный запас.
Хоть миф о светлом будущем им главный завещал,
Но только вот в пути кормить никто не обещал.
Здесь не было Макдональдса, Америке назло,
И выглядела скромница худою как весло.
Завидев, её издали, от страха тут и там,
Все здешние собаки дрожали по углам.
До дома старой бабки осталось сделать шаг,
И вроде всё в порядке, но что-то здесь не так…
У ветхого забора, где нет пяти досок,
Страдающий запором стоял облезлый волк.
В глазах его читалась вся тяжесть бытия,
Какая вроде малость, - не ел четыре дня.
Он был уже не молод, испытывая стресс,
Днём мучил его голод, а ночью энурез.
И если были б силы, без внутренних изъян
Мгновенно проглотил бы он девочку Сун Ян,
Но в этот раз для волка погас надежды блик,
Из волка комсомолка пожарила шашлык.
А вечером с усталости за праздничным столом,
С кормилицей на радостях гуляли всем селом.
И пели по-корейски, пока не разошлись,
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!