Застройка района, дома-голубятни,
С лесной, дикой биржи курятники-хаты,
Стоит на опушки сарай самый крайний,
В нём Сенька живёт, гармонщик горбатый.
Целованный в лоб самым горестным Богом,
Гармошки лепил и простые волынки,
Он был самым нежным и тихим убогим,
С горбатой немножко, болезненной спинкой.
Здорово, Игорыч, кричал каждый встречный,
С судьбой расквитайся растянутым звуком!
Наш век слишком сложный, наш век скоротечный
Для Сеньки-урода стал праведной мукой.
Пискливые ноты, безвластные крылья,
Салфеткой из снега прикрыты могилки,
Живёт у гармонщика бабка Мария,
Считает вселенского Лика морщинки.
Сестра ему вроде, а может чуть больше,
Нетронутой девкой прозвали Марию,
Стирает, готовит и тряпки полощет,
Ждёт видно с гармонщиком жалким Мессию.
Венчальные свечи из тонких сосулек,
Плетёное солнце из красных сосудов,
Убогонький мир из гвоздей и кастрюлек,
Как сломаный болью, разбитый рассудок.
Здорово, Игорыч, как Машка, сестрица?...
Защёлкает дождь под ладошкой небесной,
Ростов-на-Дону, там с котом голубица
Сидит под навесом рыдающей песни.
Конечно немодно быть нищим уродом,
Совсем бестолково и даже безвкусно,
Но разве для бедных Жестокая Мода,
Творит из костей на костяшках искусство...
Здесь просто живут исхудалые психи,
Им хочется спать, долго плакать в решётку,
Но Сенька покладистый, добрый и тихий,
Трёхрядку творит, раскладушку-гармошку.
Обронит проклятье осенняя буря,
Встряхнёт околотком из серых сараев,
Жрёт глупая Машка прокисшую тюрю,
Горбун от надрыва рыдает и лает.
Здорово, Игорыч, а как там у Бога?
Видал ли ты Батю в окрестности хмурой?
Совсем разучился трепаться убогий,
Живя день и ночь с припадочной дурой.
Отнялись у Правды уставшие ноги,
Прикройте все сложное юфтью и шкурой.
Дома-голубятни, землянки-берлоги,
Постройку без окон назвали Культурой...
Стакан диких слёз для самых немногих,
Становится вечной, счастливой лагуной.
Простите за сирость, блаженных убогих,
Ведь лучше Уродство чем взрачная Глупость.