В тот день Везувий был особенно красив,
Как-будто яркими красками нарисован на холсте,
Чуть колыхался он в прозрачном воздухе.
А в это время командующий Плиний ванну принимал,
Грек Архелай записывал все мысли флотоводца –
Не пропустить ни слова, что учёный скажет.
Вошёл его племянник, Плиний Младший,
Нахмурил брови Плиний Старший недовольно –
Не нравилось ему, когда его тревожат.
Но сегодня повёл себя Везувий странно
И об этом племянник дяде рассказал:
И белый, и бурый – дым повалил столбом,
Уходит ввысь до неба он
И вверху разветвляется, как раскидистое дерево.
Узнав об этом, Плиний Старший всполошился:
Ведь это же заговорил вулкан!
Взял полотенце, ему срочно нужно одеваться,
И вскоре он уже стоял на берегу.
Везувий красовался вдалеке – он был хорош:
Дым валил и поднимался высоко
И распускался там пышным букетом.
Земля чуть колебалась, как всегда,
Тихо море, всё спокойствием дышало,
Лишь вулкан пофыркивал, как горячий конь.
Отдал Плиний приказ снарядить либурнику –
Он должен направиться прямо к вулкану,
Ведь увиденного глазами ничто не может заменить.
В это время подали Гаю Плинию записку,
Жители из Стабии просили о помощи его,
И приказал тогда он послать пять квадритем –
Как можно больше от вулкана вывезти людей.
Пересекали корабли залив, к вулкану шли,
Флотоводец стоял на носу головного корабля,
А волны с каждою минутой больше становились
И вместе с волнами возникал какой-то гул,
Подобно дыму, он возносился к небу.
Подбадривал Плиний Старший своих людей –
Такое можно увидеть лишь раз в жизни!
А с неба уже пепельный дождь пошёл,
Стало смеркаться из-за такого ливня.
Гай Плиний с интересом рассматривал вулкан:
Над его конусом уже горел огонь,
Казалось, что пламя тоже до неба подняться хочет,
И явственней стал гул, идущий из недр земли.
А по берегу в ужасе метались люди,
Все они смотрели вверх – куски пемзы падали на них,
Но на берег с корабля сошли благополучно.
Стабии были пустынны – ни души,
Кто-то уплыл по морю, другие бежали на повозках.
Для командующего нашли приличный дом,
В нём ещё горел очаг – устроились уютно.
А гора огненное дыхание удесятерила,
Пепел сыпался всё гуще и молнии сверкали.
И не понять, чего больше было в флотоводце:
Военной храбрости или неподражаемого любопытства,
И люди Гая Плиния не понимали:
Зачем голову совать в огненное жерло?
Назло всем трусам, Плиний поужинал и спать улёгся,
А по кровле уже вовсю стучали камни,
Всё чаще молнии сверкали, а по улице вода текла…
Не смогли утром моряки дверь открыть,
Она уже была завалена камнями.
Тогда рискнули флотоводца разбудить,
Недовольно щурясь, он открыл глаза,
Но объяснять что-либо не пришлось:
Земля тряслась, дом развалиться мог.
От пепла на улице было темно, падали камни,
Вылезли в окно, головы подушками накрыли.
Так и пошли – с подушками на голове,
Было почти темно, факелы дорогу освещали.
Земля тряслась, потоки воды по улицам бежали,
Над Везувием – раскаты грома и молнии сверкали.
А ветер волны с моря гнал на сушу,
Трудно будет кораблям вырваться на волю.
Флотоводец сделал несколько шагов к воде
И, как подкошенный, вдруг повалился на песок:
Тяжёлое серное облачко налетело на него,
Вдохнул он серные пары, и они его убили…