Грустили и плакались оба,
и день незаметно летел,
и белую пену сугроба
у окон сбивала метель.
Гадая, что с нами случится,
оставили всё на потом,
берёза худые ключицы
прикрыла пушистым платком.
Скрывала февральская серость -
сдаётся зима втихаря,
голубка озябшая грелась
на тонком плече фонаря.
И низкое небо цеплялось
за крыши домов, за сосну...
душа забывала усталость,
а мы торопили весну.