… Александр Пушкин убит на Чёрной речке.
Вдова поэта стала женой генерала Ланского П.П.
Здоровье заставляет Наталью Николаевну долго жить в Ницце.
А дальше истинно откровения Ланского…
1. Ницца
… А я, как тот Фигаро -
стёжка мудрёная
Из Питера через Париж в Петербург.
А "тётушки Ниццы" крылечко просторное
Нам стало крылечком для встреч и разлук.
Спокойно, приветливо и созерцательно!
Казалось, до нас не дотянется мгла -
Затепленная нам по воле Создателя,
Лампадка, и здесь, на чужбине, светла.
Так было!
Потом - непонятные сполохи
Незримо сомкнулись в тревожащий фронт.
Лампадка светла, как и прежде...
А всё-таки
Мы гаснем. Мы гаснем, без малого, с год.
Мы гаснем под гнётом предчувствия скверного!
И властвует, с год как, чудной этикет:
На милой Наташе ни пуговки белого,
По чёрному полю коричневый цвет.
Что делать? А дело одно! И безропотно! ;
Поездки, домашний кларет и жена.
Идиллия! Но
в ней тревожно и холодно,
Покой - не покой. А юдоль решена.
Но как?
2. Бал-маскарад
От солнца вечернего долю солидную
Отрезать успел городской горизонт.
И скверы, огнями салюта облитые,
Живут предвкушением праздных забот.
…А я? Мне к послу. Уклониться? Не пробую.
Прощаюсь. И здесь-то меня и догнал
Изрядный сюрприз. Обращается с просьбою
Наташа:
- Мой друг, собирайся на бал.
Ты воин, а не деревенщина-староста!
Известно, задерживаться - моветон,
Но ты подъезжай… Подъезжай… Ну, пожалуйста.
Второй котильон ; только твой котильон.
Нежданная просьба взяла меня за душу.
Я службой недолго себя утруждал.
Я юным корнетом - в вечернюю ратушу,
Где праздность людскую вершит карнавал.
Смотрю, на банкетке, промежду каминами,
Мадонна под маской. Смотрю - мне светло!
Смотрю - набежали на гибкие линии
Кокетливые кружева домино.
На белое кружево пала размашисто
Каёмка волнистая алого льна.
Но кто это, кто? Из какого же княжества?
Бог мой, неужели Наташа? Она.
Стих шум, пиететом восторга помеченный.
Свет алою искрой скользнул по кайме.
И данная Богом мне милая женщина
Сняв маску, смущённо шагнула ко мне.
Аккорды - в расцвет! В их доверчивой славице
Нет долгих надежд, нет осколков страстей.
Есть юная дева, славянка-красавица.
Есть мудрость седин. И есть верность перстней.
Есть много забытого, снова воскресшего…
Но вот,
посмотрев на «финальный брегет»,
Славянку мою из кружения нежного
В красивую строгость увёл менуэт.
И бал - к завершенью…
Но ныне всё иначе!
Никто и не знал, да и надо ли знать?
Ведь по мановенью Наташиной прихоти,
Аккорды опять расцвели.
И опять
По белому мечется искорка алая.
Осанка - смятение! нега! вино!
И цепким мизинчиком магия шалая
Поддела вразлёт кружева домино.
Сливаются масок забавные рожицы,
И смех, и шары в разноцветный прибой…
Но слышу:
-Мой друг, мне немного неможется,
Прости, я устала, пора на покой.
3. Ночь
… Наташа больна. А над нашей каретою
По чёрной бескрайности жёлто плывёт
Светило.
Светило роняет несметные
Слезинки, что звёздочки на небосвод.
Наташа больна. Тьма не цветик розария.
Недуги за ширмой полуночи злей.
Нам ночь за денные грехи наказание,
Но звёздные слёзы - утешный елей.
Наташа больна. И ей бал не традиция.
Отчаянный выезд на праздничный бал -
Прощанье с беспечною тётушкой Ниццею.
Уже навсегда.
Я об этом не знал.
Не знал, что в весёлое спрятано грустное,
Что с алой каймой кружевной котильон
Из галльского племени в девичью русскую
Наташина дань и прощальный поклон.
А жить ей сталось, по сути, нисколечко.
Казню я себя -
ну, не знал я, не знал!
…Бледнеет луна, сохнут слёзные звёздочки,
А только рассвет всё равно опоздал…
4. Моя юдоль
Да - боль внезапность. Болесть - не внезапность.
Не верю я в «учёностей» парад!
Я верю, виновата чья-то зависть,
Её молва, сглаз, может даже яд.
Мы были счастливы,
когда мы были вместе.
А зависть, хоть какая - не пустяк.
От зависти до мерзости, поверьте,
Всего-то шаг, один короткий шаг…
И…
день, как ночь. От боли слепнут тропы.
Привычие споткнулось и - вразнос!
Я не Поэт. Мне «красного» сугроба
На берегу, на «чёрном», не нашлось.
Моя юдоль - родной, но страшный терем,
Где тот, тревожный, гнёт уже - праща!
Наташе плохо. И рассвет потерян.
Согбенной мавкой в полутьме свеча.
Из тьмы во тьму скользят смурные лица.
Наташа - бель, и взор похолодел.
Она совсем, как раненная птица.
А где предел, страданиям предел?
Да я и сам одна большая рана.
Но есть надежда - сгинут боль и страх!
Наташе жить!
Но вдруг её дыханье
Багрово вспузырилось на губах.
.
Свечная мавка в слёзках воска тонет.
Наташа? Что? Я обмер! Боже ж мой!
Её душа,
с моей, считай, ладони,
Вспорхнула в небо, в синий упокой.
…А я остался. И любовь. Мы - вместе.
А зависти, да хоть какой - афронт!
Исчезнет зависть, но зато, поверьте,
Любовь
и после смерти не умрёт.
5. …и бог, и судья
Не стало супруги.
И, хочешь не хочешь,
Над прахом гранит петербургской земли.
Но имя осталось. Его не схоронишь.
Оно мне - «Наташа»;
иным - «Натали».
Поэт и Наташа - есть, были и будут.
Как были и будут в словах и без слов
И чары его
бесшабашного блуда,
И чары её
«августейших» грехов.
Да! женщину можно, в угоду наветам,
Не помнить и помнить, любить, не любить.
Но ежели женщина муза Поэта,
То можно ли музу Поэта забыть?
Та быль для меня тяжела, и бессонна.
Но тени той были ещё тяжелей.
Уже на пороге венчального звона
Для светских людей и для просто людей
Я -
и селадон, и посланник искуса.
Тиранят меня и в заморском краю
За то, что в Наташе не гения музу -
Желанную женщину боготворю.
И ей нелегко, что не лист сухоцвета,
Ох, как нелегко, что красива, мила,
Что веру в любовь горевого Поэта
Со мною,
как с мужем,
до смерти несла.
…А время моё, что осталось,
несладко
Утраченной радостью прошелестит,
Погасит и нашу, ланскую, лампадку.
Но жизнь, как земная лампада,
горит.
А жизнь, как юдоль,
непреклонная льстица.
И нежность, и зависть начнутся с нуля.
Но я во вдовстве. И Наташа вдовица.
И только Поэт
нам и бог, и судья.
А. ЗОРЬКИН. 22 декабря 2023.
31 января 2024.