Быть
кем-то
я-р-р-р-р-
р-р-р-р-
р-р-р-
ким
!
.
.
.
.
Реалист
подбирает
образ
со свалки -
мясо,
которое
кто-то
жевал.
Жуют аб-
сурдисты
парадоксы, как сопли,
мушиные жвалы у них, а не острый кинжал.
А где
клы-
ки?
Кто разгрызет черепушку Эдипа? Кто
Сподобится выдавить из него долгожданную мольбу?
Хотя бы намек на раскаяние,
Что покроет лицо глубокими бороздами,
Тревогою взбугрит
Медное поле лба.
И едва уловимая дрожь,
Зачавшись в когда-то мощных коленях,
Раскатами дотянется до уст -
До рубиновых сосцов
Увесистой главы.
Так кто призовет к ответу тирана?
Может быть, ты,
Мальвина,
чьё тело украшено блёстками свастик?
(От икр до надбровных дуг.)
Правда, она -
моя воображаемая подруга,
а я её -
воображаемый
друг.
Девятый месяц уж носит в утробе
немыслимую,
как ондатра,
пургу
*
Так поднимите ей веки…
(Нет-нет, секунду! Для начала нужно вынести чучело. Да. Мальчишки должны установить его прямо посередине - распорядитесь, милостивый государь. Это крайне важно. Давайте все-таки не бежать впереди паровоза, сказал начальник железнодорожной станции работнику, попросившему аванс. А тот работник, к слову, был шотландцем. Их вечно дурят, понимаете, к чему я клоню? Особенно в Лондоне. Сам Господь велел их дурить, и никак иначе… Отлично, не прошло и года. Теперь поджигайте его ко всем чертями и можно продолжать.)
Дьявол крестит нулем
Поит жидким огнем
И даже невинный клен
Проклятиями опылен
А вдали вон - холм
На холме том - дом
Дом набит битком
Хлебом и зерно-о-о-о-м
Чёрным
Там скоморох заклеван
И не воронами
Но серокрылыми совами
Хотя днем они
Мальчишек шумная свора
Всегда вместе ходят
Как говорят так хором
Поёт мальчишек хор
По землям сеют мор
От поля и до гор
Их стелется укор
И пенится узор
Багровый как кагор
Так будет до тех пор
Пока прикован взор
Ярилы
Хотели чтобы Луна его отманила
Тогда ей заплатили дань
Шёлковую ткань
Та сверток в фартук
А сама за грядку
Исчезла без следа
Стыд и срамота
Ах ждет нас всех беда
Не отворяй врата
Не отворяй врата
Не отворяй врата
Не отворяй врата
Не отворяй ведь там…
Ведь там
А там...
Твоя дочь из соломы и завернута в белую простынь
Мы из плоти и мы в черных рубашках
Мы кишки ворошим, твои хрупкие двигаем кости
А не угли ворочаем, и не сор, не бумажки
ЗВОН ЗВОН ЗВОН
СКРЕЖЕТ СКРЕЖЕТ СКРЕЖЕТ
Наточили двенадцать ножей,
осушили двенадцать чарок.
Трухе – труха, молодому ворону – зоркий глаз.
Лежит под камешком примятая трава, а на камешке том жаворонок величает зори.
И тянется след от печки
до горемычного столб…
За…
За…
…мёрзли руки
набычился
красный
мороза
рог
В Аиде не ждет никого Эвридика.
Там только мука,
она там царь и бог.
И у неё нет ни имени, ни лика.
Месиво…
Сдули с асфальта ожившую слякоть.
Жжённых шин лился
визг.
Сюртук тротуара замызган.
Бульвар стал
слепым
от брызг.