Как в книге Линдгрен, муравьиный лев
Закручивал песчаную воронку.
Рассматривал сынишка, осмелев,
ракушек перламутровых обломки
в сыпучей, тонкой, солнечной муке.
Вода звала, вздыхала и качалась,
ласкалась к его маленькой руке,
сцеловывала зимнюю усталость.
Трепало ветром сохнущий купальник,
И набегала за волной волна —
вина за эту тихую нормальность.
Глухая, непростимая вина.