Горит ночник, расталкивая тьму,
курить осточертело, потому
мне лучше чашку кофе, да покрепче,
а там уже попробую доспать.
Светлеет, на часах всего лишь пять,
о куреве не может быть и речи -
хорош, уже четвёртая подряд.
О чём сегодня звёзды говорят?
Куда там спать... Пора готовить кофе.
А что в окне? Да то же, что всегда -
на ветке плод в рубашке изо льда,
и мысли о Христе и о Голгофе.
Ну, что ещё увидишь из окна?
Церквушки старой белая стена,
от яблока прогнувшаяся ветка...
В сплетении бесшумных слов и нот
вдруг что-то незаметно промелькнёт,
как будто тень родного человека.
***
Оделся по погоде, как назло,
а тут пригрело, экая засада,
и девушка, держащая весло,
глядит из неухоженного сада
мне вслед, как будто думает - дурак,
запарился в своей толстенной куртке.
Хмельной табак житейских передряг
неспешно превращается в окурки,
досадой разбавляя суету
на грязном фоне тающего снега.
У девушки с веслом спина в поту,
и глаз пустых искрящаяся нега.
А в них - постой, побудь ещё со мной.
Осколок, остывающая гильза...
Зима... И целый город за спиной
из тёплого расстрелянного гипса.
***
По гамбургскому счёту разберём,
подумаем по гамбургскому счёту -
февраль всегда идёт за январём,
а мнение своё важней, чем чьё-то.
Кому и что втемяшится ещё,
зачем гадать? Февраль пришёл - и точка.
Что было плохо, нынче хорошо -
известно из журнального листочка.
А снег себе летит, а жизнь течёт,
газетчиками время перепето.
Но Гамбург предъявляет новый счёт,
оставленный на кромке парапета,
как раз перед трактиром, где бойцы
сойдутся, чтобы выяснить, кто крепче...
Февраль, война... Ни смеха, ни слезы
не стоит ждать от этой страшной встречи.