Nikolay Gumilyov
The Magical Violin
Dear boy, you are so merry and your smile is so beaming, –
Don’t implore this bright elation which does poison humankind,
You don’t know, do not know all this violin’s real meaning,
How horribly it’s pulling strings of callow players’ mind!
Who would take this violin into lordy hands, will bid forever
Farewell to peaceful living, to serenity of eyes,
For hell psyches like its sounds in the field of their endeavor,
And on violinists’ roads many fearful wolves arise.
Singing, weeping should be ever those clear strings, the bow
Must be writhing, hovering, beating, – under sun and under moon, –
Anywhere and whenever, feeling happy, feeling low –
Whether West, or East, is burning or the Earth is in the gloom.
If you tire and slow down, and your singing is suspended,
You will not be able yelling, moving and will suffer pangs, –
Savage wolves will jump – and there all the ends then will be ended:
They’ll seize hold of your gentle throat by their terrible sharp fangs.
And for you it will be clear how ferociously singing
Mocked you – your eyes be feeling rigid looks of real dread,
And a dull and deathly coldness such a fear will be bringing,
Deeply will your bride be grieving, and too thoughtful be a friend.
Go on, boy! – here is no either joy or any treasure!
But I see that you are smiling – meaning you bent on to sing!
Here, take this violin, dear! Undergo pain and pleasure:
Violinists’ death is glorious, – still it is an awful thing.
Original text:
Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!
Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.
Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,
И когда пылает запад и когда горит восток.
Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,
И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, —
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.
Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось все, что пело,
В очи глянет запоздалый, но властительный испуг.
И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,
И невеста зарыдает, и задумается друг.
Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу — ты смеешься, эти взоры — два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!