Входящим хлеб подносит тишина,
И сумраки глядят форматом крыш,
О стеклах грезит голая луна,
Дробится сканью, отстоявшись в тишь.
Нелепый облик падает с картин,
Ложится пластырем на раны снов,
И сыплет блестки мятый серпантин
На манекены дрогнувших голов.
В графины встреч струится молоко
Шумит предощущением волны,
На старый складень каяться легко
Изъяв чересполосицу вины.
В зеркалье вод колеблется триптих,
И накропляет брызги на холсте,
Где начинается огнистый стих –
Кресало жизни в вечной мерзлоте.
* * * *