Идет снег. Белые хлопья падают с небес и, бессмысленно сопротивляясь судьбе, умирают. На смену, встречая ту же участь, приходят одни, вторые, третьи. Думая об этом, ощущаешь, хотя и мимолетное, но сожаление. Ведь хлопья разной формы, пушистости и твердости ложатся друг на друга, теряя то, что было их отличием и естеством, и сливаются в одну неровную белую массу, состоящую из уличной соли и песка. Белая и красивая, она становится черно-желтовато-рыжей и рыхлой, меняясь до тех пор, пока не перестает быть снегом.
Шагая по улице, мы входим в снежную завесу и пропадаем в ней, как в портале, давая другим оставить свой след и быстро раствориться в этой белой бесконечности.
Снег оседает на рекламных щитах и афишах, закрывая лица красивых дам. На одной из них певица, композитор и поэт. Скоро она проведет праздничный юбилейный концерт. В правой руке певицы венчик розы, а тремя пальцами левой она придерживает стебель.
Роза приподнята, но поскольку артистка откинула голову, то связь с цветком как будто бы прервана. Голову она полуповернула в сторону зрителя, а сама стоит боком, и надо сказать, что это умелая и удачная позиция, скрывающая недостатки и обращающая внимание на достоинства. Красивые темновато-синие глаза, посаженные глубоко, высокий лоб, небольшой нос, умеренно накрашенные губы, волосы до талии. Афиш с ее изображением с десяток в городе: в подземных переходах, на остановках и баннерах. Но здесь ее скоро не будет. Бумага намокла и набухла, на лбу появились складки, а из-под левой руки уже выглядывают кусочки разноцветных обрывков.
Красивым и белым хвостом полярного лиса снег лег на плечи заплесневелого Ленина, равнодушно смотрящего вперед. Этот искусственный воротник на время придал ему ироничный, но в то же время и модный вид. Весной он вернется к своему потрепанному темно-зеленому пальто и видавшей виды рубашке. Но это будет лишь через месяц.
Белые хлопья падают с небес на землю, а слова исчезают в бесконечности. Сказанное, которое должно придавать им вес и значение, лишь подчеркивает бессмысленность происходящего вокруг. Грохот, с которым словесные громады скатываются, разбиваются и исчезают в пустоте, вызывает печаль и уныние.
Сквозь снегопад улицы кажутся синими и призрачными. Едва замечаешь столбы светофоров и малопроглядные витрины, с мерцающими откуда-то из внутреннего тепла огоньками. Кажется, что от массивных городских деревьев остались лишь контуры.
Остаться бы дома и смотреть на это великолепие из окна. Где оно, это чувство, когда смотришь на идущий на улице снег с высоты, держа в руках кружку, думая о том, что же происходит на улице? Стоя у окна, переживаешь за женщин, скользящих по снегу и держащихся за свои капюшоны, рабочих и дворников, работающих две, три смены. В такие моменты испытываешь иллюзию спокойствия со скребущими кошками. Снег словно бы идет где-то внутри. Заметаются дороги, проложенные когда-то, а прошлое безвозвратно исчезает: вместе с людьми, целями, бедами, радостями и скорбью. Теряешь суету и спешку, поэтому ко многим из нас и возвращается чувство самой простой и верной жизненной философии. Снегопад начинается и заканчивается, твой путь также имеет свое начало и свой конец.
Остаться бы наедине с тем, что видишь, погрузившись в эту красоту (завораживающую, в чем-то грозную, бесконечную), но слова и необходимость оторваться от окна отвлекают и двигают. И нельзя на минуту остаться недоступным, невидимым и неслышимым, чтобы открыться этому безмолвному очарованию за окном. Жизнь такова, что часто приходится простирать руки тому, что тебе неблизко, и слушать людей, которые хотят, чтобы ты замолчал, и красят зло в добро. От этого не спрятаться и не отказаться. Поэтому, наверное, нельзя провести у этого окна чуть больше времени. А снегопад продолжается, заметая входы и выходы, стирая разметки и ограничения. Кажется, что он никогда не закончится.
6-15 февраля, Чебоксары
Источник