Жизнь Николая никак не складывалась. Вторую половинку он себе так и не нашёл, да и на гражданке ему, как оказалось, скучно жить. То ли дело в армии – всё по распорядку! Встал утром, а за тебя отцы-командиры всё уже решили. Знаешь куда, зачем и что. Долго жалел, что не остался дальше служить. Может уже звание какое получил! Напала на Колю тоска страшная. Сердце сосёт и сосёт, а оно щемит, щемит… Вот тогда-то и запил он. Куролесить стал.
Сестра Наташка убивается – пропадёт брат, ни за что пропадёт.
– Не знаем, что и делать, – жалуется она тётке Дарье. – Ни уговоры, ни разговоры не помогают. Хоть бы женщина с ним какая рядом была, а то ведь так – только бабочки-однодневки. Ни одна душу не греет.
– Горемычная молодёжь нынче пошла, – вздыхает тётя Даша, которая уже восьмой десяток разменяла. – Вот в наше время голова другим была занята! Еле успевали поворачиваться. Только ляжешь, уже вставать пора. И в колхозе, и дома забот выше крыши было! Горя вы не знали, детки мои милые. Избаловали мы вас. С жиру беситесь. Вон на Украине, что творится! Думали ли мы, что оно так когда-нибудь будет? Сколько людей страдает…
Этих событий на Украине Наталья боялась больше всего. Коля ей уже как-то говорил, что «уйдёт бить бандеровскую нечисть». Но она всячески старалась его отговорить от этой затеи: тут чудит, а там и вовсе с катушек съедет. Однако, чему быть, того, видно, не миновать. Через несколько дней Николай принёс повестку из военкомата.
– Всё, Натаха… Ухожу я. Хватит мне небо зря коптить!
Наталья словно окаменела. Внутри так и заныло, так и заходило всё ходуном. Да что тут поделаешь… Смотрит она на фотокарточки отца-с матерью и ревёт в три ручья. Рано они ушли. Ещё жить, да жить, если бы не ковид этот проклятый! Вспомнилось ей как они с братом по выгону босиком бегали, как коров на зорьке гоняли, как в школу пошли, как он нос соседскому парню расквасил и ещё больше запечалилась. А родители будто с укоризной на неё смотрят: не уберегла, мол, Коленьку без нас! И только дед лукаво усмехается в рыжие усы.
Прощались они недолго. Выть по нему Николай запретил строго-настрого. Так что, всё прошло тихо, спокойно. Крепко обнялись и – в путь.
На фронте было жарко. Две недели их гоняли на учебном полигоне, а потом кинули под Кременную, на усиление. Обосновались там основательно. Кругом дубы, сосны высоченные. Лопаты и топоры – на вес золота. Повсюду трубы блиндажных печек дымят. То там, то тут слышна стрельба. Боевая работа не затихает ни на минуту. Хорошо, что деревья немного защищают от осколков. А ВСУшники так и бьют, так и бьют!
Изредка встречались на дорогах местные жители. Больно было Коле смотреть на них. Каждого хотелось обогреть, накормить. Особенно деток.
Однажды возле небольшого сельского дома они увидели барашка. Прибился, наверное. Хотели на мясо пустить. А потом мальчишка какой-то чумазый выскочил, обхватил ручонками, а глаза такие бездонные, аж дрожь пробрала. Пришлось остаться без жаркого. Позже в это место бомба упала. Только воронка от построек осталась …
Три месяца боёв для Николая были, как один бесконечный день с короткими передышками, чтобы поесть и поспать. Но контракт он решил ещё подписать. Плюсом было, что недавним указом президента всех уровняли в льготах. Поэтому многие оставались воевать дальше. Да и как уйти на полдороги?!
С однополчанами он нашёл общий язык быстро. Даже день рождения с ними справил! Бронежилет подарили. Все здесь были сплочены одной целью, ради которой не жалели ни сил, ни здоровья. У каждого за спиной была своя жизненная история, но она осталась где-то там далеко. А тут – любой из дней мог стать последним. Потому душой никто не кривил.
Николаю пока везло в перестрелках. Только однажды немного осколками посекло. Но это что – так царапины. Перебинтовали и зажило.
Поначалу тоска стала его отпускать. Но когда сослуживцы начинали рассказывать о семье, о доме, о детях, обмениваться с ними весточками, она снова накатывала и захлёстывала его с новой силой. «Вот словлю пулю, и нет меня, – думал он. – Словно вообще никогда не было. И ничего, и никого после меня не останется! Как жил? Зачем жил? Непонятно…» В этот момент душный комок подступал у него к горлу, так что дышать становилось невыносимо.
– Что ты, Колокол, такой кислый? – окликнул Колю по позывному комбат. – Дома что-нибудь стряслось?
Николай стиснул зубы и решил отмолчаться, но комбат не унимался:
– Скоро в отпуск пойдёшь, повидаешь своих родненьких. Кто тебя ждёт?
– Сестра, – процедил Николай.
– А что так? Парень ты вроде видный, а семьёй еще не успел обзавестись? Сколько лет - то тебе?
– Тридцать два.
– По-ряд-ком! – протянул улыбаясь комбат. – Ну ничего. Будет и на твоей улице праздник. Не горюй! Женим!
И как в воду глядел. Как говорится не было бы счастья, да несчастье помогло. Снова прилетело с другой стороны Николаю, но уже серьёзно. Голень повыше лодыжки покромсало. Еле-еле вынесли его с поля боя в госпиталь. Только сделали операцию – начался обстрел. Его на носилки и – ходу! Укрылись в подвале. Очнулся – рядом медсестричка рыженькая. Веснушки, словно капельки меда на лице. Жуть, как захотелось Николаю каждую из них поцеловать!
– Зовут-то тебя как, Конопушечка? – спросил он скрипучим голосом.
Девушка так и зарделась вся, от чего веснушки стали еще ярче и вкуснее.
– Эля, Элеонора, – бросила она смущенно и побежала дальше помогать раненым.
После очередного лечения Колю отправили на реабилитацию. По дороге он заскочил на сутки домой. Наташа от неожиданности обомлела. А потом бросилась брату на шею и начала щебетать. Тут же все деревенские новости выложила.
К вечеру накрыли стол. Вся деревня за ним собралась. Жаль народу в ней мало осталось. Повздыхали, поохали, поделились своими бедами, и к ночи разбрелись по домам.
– Да-а, Наташка… – начал задумчиво Николай. – Помнишь сколько у нас тут дворов было? Деревня жила, суетилась. И ведь без особого достатку, зато как дружно и весело! Куда всё подевалось… Сколько овец в каждом дворе было, коров…
– А что, сеструха, а не завести ли вам с Васьком твоим барашков? – вдруг выдал он, ласково притянув к себе Наташу одной рукой.
Та поглядела на него недоумённо:
– Шутишь что ли? Сейчас хорошие овцы дорого стоят. У нас таких денег нет. Зачем мечтать - то попусту? Да и техника нужна траву косить, сено возить, грабли к ней и всё такое… Да, Вася? Что молчишь - то?
Василий только рукой махнул, что слова на ветер бросать. А Николай тем временем открыл свой вещевой мешок и достал оттуда пачку красненьких купюр.
– Вот тебе, сестра, на почин. Мне одному они без надобности, а ты баба хваткая, правильно в дело пустишь. И не отговаривай! – сразу пресёк все рассуждения Николай. – Всё! Спать пора. Завтра рано вставать.
К лету во дворе Натальи уже блеяли романовские овцы. У соседского фермера купили. К оставшимся деньгам свои добавили, мини-трактор с навесным оборудованием приобрели.
Глядя как лихо Василий управляется с новой техникой, мужики стали себе затылки почёсывать. Ведь не у всех, но деньги были. Одни ездили на заработки, другие в местных хозяйствах неплохо получали. И зашевелилась деревня, зашуршала. Понемногу начала расправлять свои сгорбившиеся плечи, словно молодильных яблок отведала. Тут и дорогу к ней от райцентра провели. Совсем хорошо стало! Наверное, когда Николай в следующий раз вернётся, он и не узнает родные места. А пока он крепко стоит на отеческих рубежах и верит, что рано или поздно Донбасс вздохнёт свободно. Кстати, Элю ту он потом всё-таки нашёл! Говорят, что скоро у них будет фронтовая свадьба. У любви ведь свои законы. Ей никакие трудности не страшны! Но самое главное, что сердце Николая успокоилось.