Я лежал средь мягких трав, как на перине,
Хоть изрыто от снарядов, мин всё было прытко
И воронки смертью, чадом пахли люто,
Устрашить желая души, взгляды люда.
Но народ-то был ведь сплошь служивый.
Ямы эти им спасали жизни живо.
Пусть и рана для земли, для нас защита
И неважно, кем и чем она отрыта.
Только я вот не успел нырнуть поглубже,
Хоть, конечно, умирать в траве приятней, лучше.
И смотрел на малахит я, улыбаясь.
Так и помер, перед богом не покаявшись.