Н Е
О Т Д А В А Й
М Е Н Я
Б О Г А М
Не отдавай меня Богам!
У них – немыслимые мерки
и страсть устраивать проверки.
Не отдавай меня Богам.
Не отдавай меня Богам!
Их измышления заразны
в многообразье несуразном
от «групповух» до моногам,
от поедания младенцев,
до всепрощения и войн…
Не отдавай меня, я твой,
моё непуганое детство.
_______________________
Д Е Т С Т В О
Натёртые воском полоски паркета.
Спокойной прохладой наполненный дом.
За светлым окошком – Вселенское лето.
И книги
о том, что свершилось потом -
о взрослом, большом, о Высоком, о Главном;
о мужестве мудрых, о силе добра,
о звёздных пределах, о битвах неравных,
что будет нескоро, что было вчера...
И если вернуться назад по спирали
туда, где "сегодня" ещё впереди,
то всё, что искали, мы, кажется, знали;
там самое Главное – в детской груди:
натёртые воском полоски паркета,
спокойной прохладой наполненный дом,
за светлым окошком – Вселенское лето...
и книги о том, что свершилось потом.
________________________________
* * *
Большому кораблю –
такая же торпеда.
По Сеньке – шапка.
По грехам – финал.
... Я в детстве
не видал
велосипеда, –
я ржавый обруч
по камням гонял.
_________________
Б Е Р Е Г
Д Е Т С Т В А
Я прихожу на берег детства,
на неминуемый, другой
смотреть...
и замирает сердце,
лишь ступишь шаг босой ногой.
Там каждым вечером – закаты,
а здесь, на нашем берегу,
всегда – восходы,
и ребята
весь день играют на лугу.
Там – Замок «страшного» Харона,
здесь - аист белый гнёзда вьёт...
Там правят ангелы у Кона,
а здесь, за Коном –
страх живёт.
. . . . . . . . . . . . .
Я встретил пулю на восходе, –
здесь до сих пор идут бои.
Теперь я выбирать свободен,
и оба берега – мои.
... И прихожу на берег детства
чтоб посмотреть,
но на другой,
с которым прошлый
пососедству, -
с фигуркой детской над рекой.
___________________________
* * *
Спрыгнув с печи
на некрашеный пол –
вмиг позабыв
о вчерашних «потерях» -
длинной рубашкой
цепляясь за стол,
я вырывался в морозные двери!
Как незабвенно,
и как откровенно –
терпким и пряным
настоем досок
в неувядающем запахе сена
утро январское –
в тёплый висок!
Банька дымила,
холодные псы
тыкались носом,
от радости воя.
... Я беспокойную
пору покоя
вспомнил,
и глупо
взглянул на часы.
______________
М Я Ч
Вы никогда не играли в мяч?
Что за радость
в резину вкачана!
Там, пинком тугим «засобаченый»,
тонкой камеры звонкий плач.
И как будто удар по Куполу –
голубиных сердец орда!
...Звёзд на небе в тот вечер убыло:
звёзды падали в города.
Я истёр не одни кроссовки,
потерял на футболке цвет, –
"от бордюра" "промёл" "тусовки" -
нет мяча.
Не оставил след.
... И упал, завершая опус,
метеором визжа в эфир,
на цветочную клумбу – глобус!
Это мяч описал Мир.
Я узнал его по заплатке, –
сам заклеил и накачал!
Только что-то с ним не в порядке.
Не пружинит он.
Осерчал.
Колотили его ногами,
посылали в нелёгкий путь,
и кричала от боли камера.
Надо дать мячу отдохнуть.
___________________________
* * *
Прекрасный
взрослый
долгожданный Мир!
Он ждёт и нас
затем, чтобы открыться, –
и всё начнётся,
и не повторится,
сверкнув на миг
как пламенный сапфир!
*
Мы – жители Пустыни.
И разве не чудесно
бежать
за миражами,
чтоб – видеть миражи!
Любая бесконечность
бесконечно интересна,
и значит,
бесконечна
жизнь!
*
Наше детство,
промчавшись,
легло на сердца.
Наша юность ещё
не устала кружиться, –
и останется в наших
сердцах до конца.
... Время плачет,
рисуя
морщинки на лицах.
_____________
*
Мир «предстал» передо мной, –
опьянил меня, ограбил
и сказал, клыки осклабив,
что я сам
тому виной.
___________________
М Е Ч Т А
О
П Р О Ш Л О М
... Взлететь босым на холм цветущий
и заворожено вдохнуть
июль – воздушный и пахучий,
лазурью разрывая грудь!
На берегах
дыша покосом,
с небесной высоты стогов
девчонок узнавать по косам
и ловкой лёгкости шагов.
Скатиться, утопая в травах
и, обжигаясь о песок,
нырнуть в прозрачность,
в холод, в заводь,
хлестнув осокой о висок!
... И в мире стройном
и прекрасном,
под своды голову задрав,
вдруг ощутить себя причастным
к Великой мудрости дубрав.
_________________________
Д Р У Ж Б А
Одна душа.
И жизнь – хороша,
и никогда,
ни шагу друг без друга!
... Мы в блеске яблок
мокрых и упругих
купались в бочке,
синевой дыша.
__________________________
А Б А Ж У Р Ы - О Б Л А К А
Над ажурными полями –
абажуры облаков,
ловят ветер рукавами
караваны ветряков...
Тридцать девять горизонтов –
целых тридевять земель
до волшебного Торонто.
А в Торонто – карусель!
Там летают не по кругу –
там летают кто куда!
И плевать им друг на друга.
Вот такая, брат, беда.
Там глядят из самолёта
как несутся поезда...
Но без друга – неохота;
Я без друга – никуда.
... Мы лежим в прохладной яме
и сверкают свысока
над ажурными полями
абажуры-облака.
_____________________
* * *
Живое "Я" – диапазон охвата
с границами от неба до земли.
Но небо эфемерно и покато,
свалившиеся
корчатся в пыли.
Так мальчик, забираясь на стога,
не признавая прозаичность лестниц,
срывается
и падает в луга
под звонкий смех
танцующих ровесниц,
и смотрит ввысь,
пленённый красотой,
незнание считая пораженьем, -
в душе его – небесное круженье
и страха наркотический настой.
________________________
Страны поднебесья
Что за страны в Поднебесье
неизведанных чудес! –
Как оборванная песня,
птица падает с небес.
...Степь ковылья да кобылья,
табуны да валуны,
да отрубленные крылья
рвут копытом скакуны.
Смотрит мальчик поражённый
как полёт лежит в пыли -
на священные законы
силы Неба и Земли.
_____________________
К Н И Г А
З В Ё З Д Н О Г О
Б Ы Т И Я
Вы не поверите,
это был я –
мальчик на цыпочках
у окна в гавань.
А там, за гаванью, – все моря...
Но – ветер!
Захлопнулись створки ставен.
Вы не поверите,
это был я.
И – Книга, в которой
про всё вокруг;
Книга Звёздного Бытия!
Но ветер...
вырвал её из рук.
Вы не поверите,
это был я –
искавший Страницы
во льдах, в пыли,
в болотах, в странствиях и в боях...
Но ветер
сказал мне:
"Пора. Пошли".
_____________
З А Г Р А Н И Ц А
Заграница, заграница –
не придётся, так приснится,
будто в Риме – колесницы,
и в Париже – карнавал!
За волшебную границу
каждый год летают птицы,
заграница как зарница,
за которой не бывал.
А у нас на пепелищах
только дым да вьюга свищет... –
тут никто добра не ищет,
потому что нет добра,
и с приморского ландшафта
мальчик с сердцем аргонавта
провожает мачты в завтра,
что уходят из вчера.
_________________________
* * *
За сте`нами дня, внутри,
есть место и для меня:
лежит в основании дня
красный кирпич зари.
Здесь – люстра на потолке,
окрашенном в синий цвет,
а где-то на чердаке
живёт, говорят, ПОЭТ.
_______________________
П О Л У Н О Ч Н О Е
... Я тронул горизонт –
и звонко дрогнул он!
Его закатный сон
был в окнах отражён.
Я спрыгнул в тёмный сад
как в водопад цикад,
и светлячков каскад
умножил звездопад...
Я, опустил ладонь
под голубой огонь,
качнул волной Луну
Луна ушла ко дну...
Волшебная вода.
Две лодки на пруду.
И больше никогда
я не был в том саду.
________________
К О Н Ь
Чудо-молния!
золотой огонь! –
Это конь мой летит, конь.
И змея шипит
у копыт...
Это конь мой
летит, летит
над полями живой дугой!
А навстречу ему – другой;
о доспехи – удар копья,
под копытом – смерть муравья.
... Дальний выстрел,
казачий шлях,
колокольчики
на санях,
то ли – снег в глаза на скаку,
то ль – песок в лицо Каракум,
только волки не отстают...
где покой тебе,
где приют? -
то жокей стегнёт,
то циркач... –
круг за кругом
арена вскачь.
Только – полосы
вдоль боков, -
даль свободная,
от подков,
конный взвод гремит мостовой,
колокольный звон над Москвой
по страницам,
по берегам,
по зарницам
да по лугам,
по мостам
в дыму,
по фронтам,
по сырым лесам,
по хребтам,
по полотнам –
по белу льну,
по болотам
сквозь тишину –
то дорожкою беговой,
то лавиною снеговой
в табунах,
без узды,
в узде –
где-то рядом,
всегда,
везде
рвёт ветра
золотой огонь!
Это конь мой летит,
конь!
_______________
Т О Б О Л
Огромный фикус
в вымытом углу.
Отломишь лист –
и «молоко» на пальце...
Как глух я был!
И как беспечно глуп,
надев на шею
бабушкины пяльцы!
Всё – изо льна,
всё вышито, расшито
в просторном доме
деда и отца,
и окна в лето,
что всегда открыты,
и на полу -
акации пыльца.
Вздыхал Тобол,
мы скрещивали руки...
Пора домой,
но ты молчишь и я...
А над рекой –
неслыханные звуки,
а на плечах –
чебачья чешуя.
Мы прятались
за домиком в сирени,
ложась плечами
в сырость кирпича,
и я читал тебе
стихотворенья,
что по ночам
заучивал, шепча.
Мы выросли с тобой,
моя Наташка
в речном колье
из отражённых звёзд,
А я... в тобою
вышитой рубашке
вскочил в вагон
и не заметил слёз.
. . . . . . . . .
Огромный фикус
в вымытом углу.
Отломишь лист –
и кровь цветка на пальце...
Как я был глух,
и как безмерно глуп
в столь романтичном
образе «скитальца»!
_______________
С Т И Х
В
П У С Т О Т У
Ты, видать, прозевал детство –
шлёпал шайбой,
пинал мячом...
с библиотеками по соседству
проорал себя ни о чём.
Для кого-то картины пишут,
для кого-то играют джаз...
Кто не входит, того не ищут.
В общем, НЕТ тебя среди нас.
________________________
К О С И Ц Ы
Что за девочка –
вся в косицах!
Под косицами
глаз косится...
будто в рыжем лесу –
лисица.
Поиграть бы с ней,
побеситься
чтобы к ней в лесок
попроситься
под лазурным
небесным ситцем!
Так ведь нет же,
горда девица:
что попросится,
не простится.
_____________
П О Д О К О Н Н И К
Подоконник – белый мрамор.
Да попробуй, дотянись!
... Руки мамы.
– Здравствуй, мама!
... Подоконник – чистый лист.
Прилетает пыль из лета
и большой, серьёзный шмель,
в золотых лучах рассвета –
золотой пахучий хмель.
Сад из лунного покоя,
голубая бродит тень...
Под горячею ступнёю –
подоконника ступень!
– Поскользнёшься, ах разбойник!
С каждым годом – Новый Год.
Эта жизнь, подоконник,
то ли – выход,
то ли – вход,
что-то – дальше,
что-то – ближе,
или всё наоборот...
подоконник меньше, ниже,
а в окошке – пароход.
Словно идолопоклонник,
то в строю, то на краю,
я молюсь на подоконник
в беломраморном раю.
– Здравствуй, белый подоконник,
подоконник под окном.
... А в окне темнеют кони
под заснеженным сукном.
Блеск иконы на хитоне –
затянуло белый свет!
Обопрусь на подоконник;
никого здесь больше нет.
Белый крест оконной рамы,
белый мрамор... – обелиск.
И последней телеграммы -
запоздалый, мятый лист.
____________________
* * *
Гирлянды лампочек – как следы
просеменившего электричества –
Принца Светлого Их Величества,
вверх подбрасывающего плоды,
что искрятся и прилипают
то к подъездам, то к проводам,
к автомобилям, Дворцам, к мостам -
ночь пугливая отступает.
__________________
М Е Д Е О
Зелёной бахромой ковра
долина древняя покрыта,
и скалы фалдами гранита
упали в травы
как вчера
и много, много лет назад...
Ещё не выглажены ветром,
уходят в небо километры,
а мы пришли, и ждём добра.
И будем ждать, не понимая,
что в нём стоим,
что мы – оно.
Добро вершины согревает –
они журчат,
а нам смешно.
_____________________
* * *
На дне глазных ребячьих яблок –
всё лето
в жарких чудесах;
окружены мерцаньем радуг
живые яблоки в глазах.
________________
К А Н И К У Л Ы
Озорной озон озёрный,
что щекочет грани гор
и цветов ковёр узорный
да задорный птичий хор,
сквозь который – смех весёлый:
ловит «зайчик» детвора.
... Как на Сретенке у школы.
Мне назад, в Москву пора.
_____________________
К А Ч Е Л И
Оставь меня, оставь в печали,
как в детстве бросили меня
в больших качелях, что качались
в лучах Вселенского огня
над мимолётными цветами
в живой нескошенной траве,
над водопоем и стадами,
над белой яхтой на Неве,
маня колоннами Торнадо
под своды радуг, в мир комет,
где в ореолах звездопада
сверкал большой Парад Планет.
Я зеркалами телескопов
был ослеплён и отражён,
и мир людей, как мир Эзопов,
был тьмой разящей окружён.
Я видел истинную ценность,
не смея жизнью дорожить...
Прости меня за откровенность,
я понял: падать – значит жить.
Оставь меня в моей печали,
как в детстве бросили меня
в больших качелях, что качались...
не вознося и не виня.
_______________________
Ш К О Л А
Школа моя –
это осенние листья,
запах тетради,
сопротивленье страниц,
тихий смешок,
мел,
акварель
и кисти,
и – перемены
в синих глазах учениц.
Школа моя –
это критерий потери:
в вымытых окнах
то, что всегда впереди.
Школа – когда
свежеоткрытые двери.
Школа – когда
можно и стыдно войти.
____________________
Паром
Это – девочка моя
в алом платьице-миньон.
Эта девочка - моя;
я влюблён в неё, влюблён.
А над нею – синь-река,
с облаками напролом...
Ах, как девочка тонка,
если вдруг нагрянет гром!
Вон – по глади бурелом,
и седой паромщик пьян,
пол трещит под барахлом,
впереди стеной - туман.
Вот и сумерки спешат
с детским страхом в резонанс.
И в руке моей зажат
молчаливый шаткий шанс... -
я держу канат, а он
мокрым холодом искрит
сквозь туман...
и мне миньон
столько лет горит, горит.
_____________________
Ю Н Е Ц
Я б, наверно, ушёл под воду,
потому что летел к Луне.
В отражении небосвода –
вся Луна плывёт в тишине.
Я б, конечно, ушёл под воду,
если б там – не Тобольский брод,
а на том берегу – подводы,
и гудит у костров народ.
Там звенят голоса девичьи,
и гармошку рвут «от плеча»,
и гранёный поток «Столичной» -
то – по горлу, то – в зуб стуча.
Тесно сердцу в известном, тесно, -
берег дальний не мне родня.
Интереснее – в Неизвестном:
НЕИЗВЕСТНОЕ ЖДЁТ МЕНЯ.
_________________________
* * *
Росла под домом чёрная пещера –
разрытый археологом подвал.
Там каждый как-то в общем... побывал,
о чём молчит,
чтоб «не подать примера».
На чердаке ютился светлый Рай.
Там – голубиный край
живой, прекрасный.
И голубь белый спал.
А рядом – красный.
Не спрашивай о детстве. Не карай.
_________________________________