всё стирается из памяти, и ночи
проведённой мало, чтобы нам
не остаться просто многоточием:
нам бы снова, снова пополам
разделить хотя бы ещё день и..
и тогда как-будто бы мы сможем
друг для друга не размытой тенью
стать, а выжженным на тонкой коже
неким символом с глубоким скрытым смыслом,
чтоб никто из нас потом уже не смылся