Благодарю их, праздничных и светлых,
Талантливых, почти - "полусвятых",
А я всё лезу, как последний, в пекло,
И рву стихи с ударами "под дых".
Благоволю к ним, словно к "старшим" братьям,
Ко всем, кто стал строкой пузатых книг,
Но думаю, как удалось собрать им,
Всё то, что я теряю каждый миг?!
А может, отрекаюсь от бессмыслиц,
Бегу от этих всех "кукареку",
Где все мои сюжеты перегрызлись,
И все "лг" подобны червяку?!
И всё, о чём орал я в пьяных визге,
К стене приперли,где я жил и жёг,
А был огонь, а ныне...только искры,
И я чужой, как в судьбах бывших жён..
И что-то где-то сжалось и скрутилось,
Где я ничей, но вот всегда - причём,
Но мается душа, как сам - Кутилов,
И струны рвёт свои, как - Башлачёв.
И воет вся любовь "сорокоустом",
Пропахла сигаретой и весной,
Где шёл на плаху я за мир и чувства,
И в этом был согласен с Турбиной.
Не обмануться. Не заплакать горько б
О том, что бесполезен, как бревно,
Из ада меня вытолкает Борька,
А в рай не влезешь, как через окно
В мой белый сад, несчастный и далекий,
И с ганинской "русалкой" не сойтись.
Всему предел. Всему лета и сроки...
Чернильница пуста и бледен лист.
И не поют давно при мне: "Осанна",
И в сердце жмёт, как руку "Командор",
Спаси же ты меня, О, Дона - Анна,
Ещё молчит небесный Прокурор?!
Ещё я глина. Замесить бы тесто...
Услышать поступь ранних зорь и строк,
Какая там, к шутам - эпоха?! Бездарь!
А может, и не срок ещё, не срок?!
А в остальном, кому какое дело,
И среди этих я давно притих,
Где вижу я всё чёрное на белом
В созвездии пустых и грубых книг?!
А может не писать? Иссякли силы.
-Пора, пора....Пошлите за врачом...
Офелия мне нынче ночью снилась...
Горацио, хоть ты подставь плечо!