***

Одевается не броско:
плащ с худым воротником,
на кроссовках три полоски,
на бульваре городском

появляются фигуры,
их мундиры и штаны,
интеллектом, словно куры,
но с оружием войны.

Два акаба грызли вафли,
запивая молоком,
вот идут  поставить ставки,
чтоб проигрывать потом.

В ЗАГСе, он стоит лет двести,
фото новобрачных с мест,
через месяц он невесте:
«Борщ отвратный!» – не доест.

Начинается тревога,
как всегда по вечерам,
потому что от порога
пьяниц ищут по дворам.

Загадать одну загадку?
Знай – дающая рука,
что тебе предожит взятку,
а купюра — дорога.

Посторонний, осторожно!
Террорист и боевик
хоть по говору сапожник,
но по прозвищу старик.

Он не нужен даже Богу,
сердце бьется, а потом?
Обернется носорогом?
Станет ласковым котом?

Я встаю и вспоминаю,
ненавижу, но люблю,
если нужно – умираю,
но строкой благословлю.

Я не понял? Кто не понял?
И не спросит ни один,
что вы ржете, словно кони,
отвечают: «Хлеб едим».

Подковали и забыли,
конский волос, мне видна
лишь одна подкова, или
ног четыре? Не одна!

Кони верные сказали:
мы пахали там, в дали,
«Мы зимой тягали сани,
значит, тоже помогли?»

Час прошел, бегут минуты,
от заката жди утра,
чтобы нужным быть кому-то,
будь, как новая игра.

Кто читает, кто-то пишет,
покажу им русский шиш.
Мы на дне? Гораздо ниже,
спи спокойно, мой малыш.