Живут, живут некоторые люди, а вспомнить и нечего. А заглянуть в далёкое детство, в то первое трёхлетие, многие могут? Вот то-то и оно.
Бориска в свои пять лет довольно много помнит из далёкого и скрытого туманом детства. Хоть пальцы загибай на спор, всё равно столько не вспомнишь. Родился в Новосибирске тринадцатого мая 1953 года – непреложный факт. При каких обстоятельствах и в каком роддоме? Разве это важно… Иной суеверный скажет: в мае – значит всю жизнь маяться, да ещё вдобавок тринадцатого числа… Скажет и, как в воду… посмотрит… на себя!
Загнём следующий палец. На выщербленной краске высокого подоконника лежит тёмный, аппетитный на вид кусок. Солнечный свет сквозь оконное стекло в дождевых разводах мягко обхватывает его с трёх сторон, и даже снизу пытается поддеть лучом. Бориска не даёт себя опередить! Встав на цыпочки, малец первым хватает шоколадный кусок своей пухлой ангельской пятернёй и заталкивает, причмокивая от грядущего удовольствия, в рот. Меж редких молочных зубов кусок начинает крошиться и горчить. Огорчённый Бориска выплёвывает прямо на пол мыльное крошево и, пуская пузыри, начинает громко реветь. Великовозрастное Солнце пристыженно прячется за вовремя подвернувшуюся тучку.
В Комсомольске-на-Амуре гостили у маминых родственников. И жила у них собака, овчарка. Красивая, не строгая к Бориске, умная и дрессированная. Ляжет около дивана на бок, вытянет лапы и дремлет. Сама будто спит, а ухом чутко поводит. Бориска, раскачиваясь, подражая походке старого морского волка, со всего маху бухается ей на розовый живот и начинает теребить густой подшёрсток. А та лишь лапой нежно отстраняет его, делая вид, что продолжает спать.
Любимым занятием этой овчарки был поход в магазин за покупками. Удивлены? Бориска, наверное, тоже удивлялся, помнит только, что список нужных продуктов и деньги хозяйка вкладывала в сумку и открывала дверь. Собака, довольно скалясь, брала сумку зубами и бежала по знакомому маршруту. Горожане давно привыкли к такому и уже не ахали и не охали. Продавщица улыбалась и хвалила помощницу по хозяйству, укладывая продукты и сдачу обратно в сумку, а потом смотрела ей вслед, стоя в дверях магазина.
Не забыл Бориска и поезд, в котором возвращались в Новосибирск. Мерное покачивание вагона, бесконечное движение за окном, скользкую нижнюю полку, столик возле неё и вкус борща. Дорога долгая, без еды не обойтись. Пассажиры, радостно стряхивая плацкартный полусон, позёвывая, с благодарностью принимали из рук проводницы тарелки с горячим борщом с островком сметаны, плавающим посредине россыпи мелко нарезанного укропа. Мама усаживала к себе на колени сына и аккуратно кормила его с маленькой ложечки. Никогда больше такого вкусного борща Бориска не едал.
Ещё запомнилось щемящее чувство страха потерять маму, остаться одному. Каждый раз, когда во время продолжительных стоянок на больших станциях мама выходила на перрон купить чего-то съестного, а может просто размять ноги, на Бориску накатывало беспокойство, он прилипал к стеклу и тщетно искал знакомый силуэт в разношерстной вокзальной толпе.
Вот так они и добрались до берегов Тары.
В тридцатых зажиточного трудягу деда вместе с семьёй сослали в Сибирь, в деревню Беспятовка, неподалёку от Кыштовки. Привезли и бросили — живите, как хотите… Осмотрелся дед: вокруг лес, руки у него да у сыновей есть, отстроили дом, дед рыбачил, на мельнице управлялся, бабушка по домашнему хозяйству. Зажили с чистого листа, ещё в голодное и трудное военное время и другим помогали выживать.
К приезду Марии Дмитриевны и Бориски в село бабушка Оля осталась одна и стала подумывать перебраться к дочери и внуку. Поначалу жили в землянке. Бориска помнит ещё деревянные топчаны, матрацы, набитые соломой, подушки из птичьего пера, которое вылазило из наволочек и кололо в шею. Помнит, как подметал веником земляной, утоптанный пол. Мутное оконце над землёй под потолком, которое пропускало лишь часть дневного света. Зимы тогда были снежные, заметало так, что сердобольные соседи, живущие в домах, приходили откапывать выход из землянки. Весной вырубали лопатой пласты дёрна и укладывали ровным слоем по насыпи над землянкой, на крышу, стало быть. Помнит, как соседский козёл пришёл пощипать свежую молодую траву на эту крышу. Бориска сломил с клёна упругий прут и давай с ним подступать к рогатому да бородатому. Козёл славился покладистым характером и неспешно, пережёвывая пучок вырванной травы, убрался восвояси.
В красном углу землянки, под потолком, бабушка Оля устроила божничку с иконой Божьей Матери с младенцем Иисусом на руках. Там же набожная бабушка хранила пасхальное яичко, веточку вербы с Прощеного воскресенья, веточку берёзы с праздника Святой Троицы и на блюдечко с горкой насыпала леденцы, лампасейками называла их баба Оля. Бориска, шныристый, как все дети, наткнулся на этот чудесный клад и по одному стал таскать леденцы. Укоризненный взор Богородицы Бориска старался не замечать и не думать, что младенец на материнских коленях тоже хотел бы попробовать кисло-сладких лампасеек. Бабушка не ругала сладкоежку, просто стала на столе оставлять горсть чудесных леденцов. Бориска скоро охладел к сладкому.
19.02.2024