Бледный день протяжно длится,
тает в сером далеке.
Счастье робкою синицей
тихо греется в руке.
Снег и дождь - всё вниз, всё долу.
Каждый новый день - бледней.
И глядим мы ввысь подолгу,
дожидаясь журавлей.
А синица? Что синица.
Рядом, искренна, проста.
И, конечно, не жар-птица.
И, конечно же, не та.
Боязлива, сплошь и часто,
жмётся где-то в уголке.
Неужели это - счастье -
да ещё в моей руке?
Журавлей на сером небе
не сыскать и днем с огнём.
А синиц полно, как снега.
Тут и стол у них, и дом.
Им протягивая руки
с кормом сытным и густым,
бережём их от разлуки
в сложных днях и днях простых.
И, бесстрашно отгоняя
удалое воронье,
мы заботливо спасаем
счастье робкое свое.
Бережём его в напастях
и в тревогах зябких дней.
И живёт на свете счастье,
и становится сильней.