Среднего роста, рыжий,
в плечах Агамемнона шире,
на острове нимфы все дни
он проводил на утёсе,
в сторону родины дальней
смотрел, вздыхал и плакал…
Проснувшись в отчизне,
не верил, что это Итака,
феакийцев, его домчавших,
когда он на палубе спал,
и умчавшихся — подозревал
в хищении части подарков,
от них полученных: хмурился,
пересматривал, пересчитывал,
после — надёжно прятал
вместе с богиней заботливой…
Не улыбался, не лобызал земли,
ведь и сам — этот берег
там, где звучит в тишине
смех, — словно чистое небо,
светом гремящее небо,
небо, в котором цветут
острова и грёзы.