Им обеим предшествовал шорох –
Или тень отклонившейся ветки,
Той, что высохла. Той, для которой
Возле корня движения редки.
Им обеим давалось по страху –
Что-то серое пряталось в траву,
Проскользнуло у края рубахи,
Что испачкалась зеленью справа.
Это князь! По земле распластался,
И во снах позабыл осторожность.
Им на милость опасную сдался,
Летним днём допуская оплошность.
И змея уже целила жало,
Чтоб лишить его жизни и света,
Только мышь по руке пробежала –
Как порогом чудесного лета.
Князь очнулся, вспылив поначалу.
Это мышь его кожи касалась!
Но увидел ужасное жало
И змею, что в траве извивалась.
На лице выраженье менялось –
Гнев и ужас, и радость спасенья.
Но конечное – всё-таки радость,
Что почти испытал воскресенье.
Он сидел, над судьбой размышляя,
Он с судьбой разговаривал долго.
Пели птицы, его поздравляя,
И текла полноводная Волга.
Он поправил рубаху и ворот,
Ещё мучимый нервной одышкой.
На крутом берегу будет город
С благодарным названием Мышкин.