Старушка в жёлтом ехала такси,
На посохе скрестив сухие руки.
Шептали её губы: «Упаси!»
А может, мне почудились те звуки.
Наверно, вспоминала те года,
Когда в авто, на конке иль карете
Раскатывала с милым до утра.
«Постой, он в Думе заседал или Совете?
Вот здесь, да-да, за этим поворотом
Стоял салон мадам… как же её?
Какие шляпки делала Европа!
Не то, что современные, не то!
А здесь в ряду торговом продавали
Соления. (Ох, были хороши)!
На площади пожарные играли
По праздникам вальсочки и марши».
На танцах ей поручик Горюнов
В любви признался, звуки вальса плыли.
Каких не говорил он только слов…
Потом война… Поручика убили.
А после жизни вихрь – не уследишь:
Харбин, Констанца, Вена и Париж,
Белград, Берлин, Мадрид и Никосия…
Но сердце всё же жаждало России.
Не снимешь враз такую тяжесть с плеч,
Увы, ничем не облегчить страданья,
И перед тем, как вечно в землю лечь
Она сейчас решилась на свиданье.
Автомобиль – дитя стального века
Вёз временем отторгнутый предмет,
Скрижаль ещё живую, человека –
Свидетеля того, чего уж нет.