Полупрозрачный полог облаков,
ещё не дотянувший до вуали.
За крышами домов пестреют дали,
а небо ну... не то чтоб высоко.
Разыскивает рифму слово "кот",
которое ни разу здесь не к месту,
и приплетает память "молоко"
и холодильник. Завтрак, если честно.
Сметаю на страницу всякий сор,
чтоб сделать вид, что здравствую и, всуе,
раздумываю, чтоб ещё засунуть,
чтоб продолжать дурацкий разговор
о том, что просто утро и живу,
что ветер вновь перебирает ветви,
что мне достаточно тепла и света,
что только мочи нет терпеть войну.
Как птицы, что проснулись и летят,
чтоб радоваться солнцу и полёту,
и в этом смысл, чтоб заполнять пустоты,
настырно, шаловливо и шутя.
На проводах уселись птичьи ноты.
Споют Любовь и дальше полетят.
*
Пробиваешься к небу и свету,
как сквозь толщу земли стебелёк.
Тонкий, яркий, совсем не одетый,
беззащитный от боли тревог.
Но сильнее его не бывает –
видит солнце сквозь землю и тьму.
И такая любовь в нём... Ты знаешь!
Только так сквозь ненастья живут!
Даже если небрежно наступят,
то сумеешь подняться опять.
Жизнь – всегда дерзновенный поступок
для травы, для тебя, для меня...
*
Когда усталость от войны, зимы,
когда тягуче ноет вновь сирена,
кода и небо не благословенно,
покрыто серым войлоком молвы
о том, что не кончается война,
прилёты страшные, и взрывы, и разруха...
А ты вдруг видишь на балконе – муха,
вдруг выползла из щели ветер нюхать –
не может дольше выжить без весны.
Тогда не хочешь больше куковать,
выглядывать в окно, дождя бояться,
заправишь надоевшую кровать,
забросишь писанину, спицы, пяльцы,
запрячешь под берет седую прядь,
и выползешь, как муха, на простор,
во двор, ощипанный и неуютный,
где голуби клюют в траве минуты
и воробьи чирикают: разор...
Где лужа так привычно возлежит,
где травка у обочин не уснула,
а в луже тихо небо прикорнуло:
авось отмокнет – снова будет жить!
И топаешь тихонько, не спеша,
смотреть на мир и воздухом дышать.