Сердце человека в спокойном состоянии бьётся с частотой приблизительно 1 Гц (примечательно, что Herz в переводе с немецкого означает «сердце», и фамилия самого Герца пишется схожим образом — Hertz).
Зима, небывалый размах,
в пространстве себя не нашаришь,
и небо висит на дымах
февральских печей и пожарищ.
Всё кажется - рухнуть ему
разлиться под вечер закатом,
чтоб выдохнуть горе во тьму,
врага называя заклятым.
И куришь, себя растеряв,
мечтаешь - вот снег бы, мороз бы,
А богу сказать, что неправ,
не слышит ни плачи, ни просьбы.
Ещё б размахнуться с плеча
и выкричать, выдохнуть пеплом
о том, как земля горяча,
как страшно по белому беглым
идти меж огней и руин,
петляя пустыми дворами,
как будто течёт стеарин
со свечки, оставленной в храме.
***
Нарушил всё, болтая обо всём
без умолку на каждом повороте
страстей и судеб, думал - всех спасём,
а если кто стучится, так откройте
глухую дверь, впустите, хоть нелеп,
беспомощен стучащийся, наивен.
Но угол есть, вода и тёплый хлеб,
и даже неучтённых пара гривен.
Согрей и накорми, нарушив ритм
рутинных дел, февральского застоя,
пойми, что многовато говорим,
что выгоднее правило простое -
молчи, не нарушая тишины,
отверженных и праведных спасая.
Пойми, что все мы, в общем-то, равны,
когда стучится в нашу дверь косая,
и меркнет свет, распластанный в окне...
Нарушил всё, но это не нарушу -
молчание, кричащее во мне,
желающее вырваться наружу.
***
Зачем предвосхищать? Пакуя хлам,
который после выбросишь с усмешкой,
забудь слова - воздастся по делам,
срывайся налегке, беги не мешкай.
Дороги нет назад, а слухи врут,
написанному верить обещая,
что справишься, что ты силён и крут,
хотя и есть загвоздка небольшая -
их много, ты один, словам не верь,
сложив стихи в утробу чемодана,
не нужно их, как сор нести за дверь,
беда всегда случается нежданно.
И если ты замёрз - бумагу жги,
чтоб если не спастись, так хоть согреться...
Ах, как легко горят они, стишки,
колеблющийся герц пустого сердца.