«Когда человек узнает, что движет звёздами, Сфинкс засмеётся и жизнь на Земле иссякнет»
Заплачет, засмеётся слово,
зерном ли, оловом, соломой –
застынет, сыплется, молчит,
туманом стелется в ночи.
Не прячется, врастая в стены,
бьёт мячиком – растает пена –
бессменно звуки сторожит,
строжит.
И мне б его воды и света,
но жизнь воды и света – лето,
весна и осень, и зима,
не вой сирен, война и тьма,
не скулы острые, как камни,
дрожащие от взрывов ставни.
Аминь, о боже. Ом. Аум.
Звук наобум, как белый шум.
Послушай, что кричит по-вдовьи
суть, оглушённая бедой.
Не муж, не сын, не брат, но – свой,
он – свой мне – истекает кровью.
Тяжёлый бой, огонь в масштабах,
безмолвна смерть, безумство храбрых –
свинцом и матом.
Божья мать!
Не убежать, не задремать.
Не выйти словом из кошмара,
в котором мир спешит на слом.
В венце из разномастных снов
Земля летит бильярдным шаром,
и ветер в поле дотемна
свободу азбуки и воли
зовёт трёхбортным карамболем,
но ищет лузы именам.