(Посвящение голубоглазому старцу)
Сново оно - дежавю - в трансе над облаком проплывая,
Щурясь от света яркого и плотно сомкнув уста,
Землю запечатлев в виде гигантского каравая,
Ты вдруг прикасаешься к Тайне по имени «Вечная Красота»…
Разве такое возможно в мире страстей и спама,
в мире где плачут люди, скорбью глухой полны?
Там, позади, Златоглавая, а впереди - Манама,
А в Небе - Она - сияет - на пьедестале Радости, в преддверии Тишины…
Помню беседу с батюшкой, душевно и так келейно
Он Оптину пустынь измерил - Любовью бездонных сердец,
А позже в далеких странствиях - от Дели и до Бахрейна
Я вспомнить пытался Имя, которое мне дал Отец…
Пожалуй вот в этом кроется разгадка той самой «Тайны»:
Отец постарался с Именем вложить в мою грудь тоску,
Чтоб ночью рыдать отчаянно, кричать, повторять отчаянно:
«Кто волю Мою исполнит - Я Сыном Своим нареку!»
Февраль - квинтэссенция боли,
с простуженным хрипом рвётся
Наружу тоска окаянная и блещет на крыльях грачей,
И сердце так бешено рвется, как лань, что бежит за волками, как ключ, что на дне колодца,
Заботливо найден и назван - среди миллионов других, пока неизвестных ключей…
«Отрок, запомни: на свете есть Правда, и есть, безусловно, Идиллия,
Однако превыше помянутых - Надмирная Красота…!», -
Об этом поведал однажды так кротко мне батюшка Илия,
И в этом была предначертанность, бескрайняя Воля Христа!
С тех пор я брожу, скитаюсь и каюсь, но маюсь я в целом чаще -
Всем нам уготовано «мается» в огне испытаний и битв,
Поверьте, плоды просвещения сочнее и краше и слаще,
Когда они щедро политы слезами - слезами полночных молитв…
Ну что же, я снова в полёте - над морем, песками и бездной,
И сердцу становится ближе мерцающий Ближний Восток,
Нахлынувшие воспоминания душе, несомненно, полезны,
Без спроса ворвались в Реальность, в назначенный Господом срок…
Мы грезим о счастье, но планка, поверьте, так сильно занижена,
Великое счастье - как чётки святого- великий укор подлецам,
Воссядь на трон отречения, желай процветания хижинам,
И мира в душе всем достойным, таким нерушимым дворцам!
Те несколько дивных мгновений спасают как Синяя вечность, как голос Пророка, Надежда,
Когда ты казалось надломлен, стоишь у последней черты,
Мой Отче, я мелок и грешен, гордец, вольнодумец, невежда,
Но все же позволь мне быть в свите
Надмирной Твоей Красоты!
26 февраля в самолете из Москвы в Манаму