Изучил в теории не мало,
Разумом, естественно, владел.
Но все дальше тема увлекала,
Не считал, что есть себе предел.
Вехам историческим не скрыться.
Шелест древних слышится страниц.
Мудрецов былого знал он в лицах.
Но ценил не многих, единиц.
Почитал себя отныне вправе,
С высоты достигнутых вершин,
Называть «своими» именами
Тех, кого оценивал один.
Истину считал своей подругой,
Ведь ничьей доселе не слыла.
Хоть бродил по замкнутому кругу,
Но молва о нем, он думал, шла.
В мире философии дословно
Не вникал в название само.
Знал, что любомудрие условно.
Как поспешность в чтении псалмов.
Сравнивал, для пущего эффекта,
Мизерность, которую узрел,
С высотой известного объекта,
Хоть туда взобраться не сумел.
И вещал… Коль все ему подвластно.
Сея сотни чьих-нибудь цитат.
Личную деяньям сопричастность
Обходил, ведь он не виноват.
В том, что не понравилось – тем паче.
Чьим-то недомыслиям извне
Вешал ярлыки, свои задачи
Все должны решать наедине.
Долго бедолага так старался,
Только приближался Благовест.
Подбоченясь, лавров дожидался.
Грянул гром, послышалось окрест:
«Что-то наш оценщик много чести
Для себя намедни приберег.
Позабыл: живет в миру и вместе.
Сам же неприязнь в себе разжег.
Как не понял, в собственном величье,
Что «цена» у всех сейчас одна.
И Господь не делает различий.
Каждый сущий – красная цена.
То, чем одарил его Создатель,
Сам уводит с правильной стези.
Сеет рассуждения некстати,
Не стесняясь вывалять в грязи.
Сравнивает низкое с высоким,
Не взирая, в сущности, на то,
Что его великость – однобока.
В нем созданья Божии – ничто.
Указать ему его же место!», -
Снова где-то сверху грянул гром.
Не успев в протесте сделать жеста,
Как вдруг стал обычным червяком.
Что ж, свершилось чудо, не иначе.
Как ты это проще назовешь.
У него конкретные задачи…
Выползать при фразе «будет дождь».
Проникая вглубь земного слоя,
Рыхлить почву. Воздух и вода
Сквозь их ход корням несут живое.
Бытность червяком – не навсегда…
* * *