***
Мне б вернуться в тот город однажды,
он во мне всё кровил и кровил -
до рубцов, как резец портняжный,
по живому мне сердце кроил.
Прожигал слезой звонной заутренней
и бессилием праздных суббот.
То домами сиротско насупленными
аккурат в подреберье кольнет.
Всякий раз, когда мы расставались,
он скулил, словно брошенный пёс,
есть у русских невинная шалость,
жить, где нет нас…
чтоб лучше жилось.
Я меняла его на витрины,
на нахально гламуристый март,
с новым адресом (где, говорили,
был великий прозаик зачат).
Мне казалось, что все срубцевалось…
Только счастье от талости слёз,
принимая природную слабость,
навсегда с тихой грустью срослось.
Те прожилки добытого счастья
всё сильней проступали во мне,
намекнув, мол, пора возвращаться,
и остаться с ним наедине.
Я приду к нему в новом обличии,
но в изнанке я - без узелков.
Как охотник крадется к добыче,
я крадусь к старой тайне дворов.
И в портале, где нерв воспаленный,
громыхнёт вдруг…
Не потому ль
распознал он (как нежно влюбленный),
в твердолобости … новую дурь.
И отпустит на волю скитаться,
вновь в заплечный мешок брошу...
грусть.
Есть привычка у нас расставаться,
но он знает, я снова вернусь.