"Данные об экономическом положении Страны Отцов хранятся в строжайшем секрете, но каждому ясно, что положение это – дерьмовое, массаракш!, а когда экономика в дерьмовом состоянии, лучше всего затеять войну, что бы сразу всем заткнуть глотки. "
Аркадий и Борис Стругацкие. «Обитаемый остров», 1969
«Как жаль, что нельзя уничтожить одним махом всю тупость и жестокость, не уничтожив при этом человека…».
Аркадий и Борис Стругацкие «Попытка к бегству», 1962
«Перец щелкнул зубами и посмотрел следующий листок. Это тоже был приказ: о наложении административного взыскания – штрафа в размере четырехмесячного жалованья – посмертно – на собаковода вооруженной охраны Г. де Монморанси, «беспечно позволившего себе быть пораженным атмосферным разрядом (молнией)».»
Аркадий и Борис Стругацкие «Улитка на склоне», 1965
«Потому что сначала ей очень хорошо объяснили, что во всем виноваты вредители. Потом ей объяснили, что во всем виноват Гитлер... Да только она не дура. Сорок лет уже нет ни Гитлера, ни вредителей, а жить-то все хуже и хуже... И всю свою жизнь она видит где-нибудь то барина в трехкомнатной квартире с телефоном, то сытого еврея из торговли...»
Аркадий и Борис Стругацкие. «Жиды города Питера», 1989
«Обитаемый остров», «Попытка к бегству», «Улитка на склоне», «Хищные вещи века», «Жиды города Питера».
Когда я читаю то, что о Стругацких написано критиками, а также в справочниках и в вики, трудно отделаться от мысли, что всё это написано как раз теми людьми, которые в свое время не допускали к печати их книги, ну да, нынче они нахватались мудрёных слов, у них целые теории, но по существу всё это сводится к одному: сыро и недоделано, и противоречит кодексу молодого строителя коммунизма (был такой). И я не собираюсь ни вступать с ними в полемику, ни как-то реагировать и возмущаться, просто – нет их и не было! Что же касается Дмитрия Быкова, которому Стругацкие видимо действительно нравятся, я буду отвечать, если с чем-то не согласен конкретно, дело в том, что даже правильные оценки, пропущенные через его воспаленное самомнением и самолюбованием сознание, неприятно корректировать или критиковать: ну нравится сам себе человек, вот и пусть этим и занимается на здоровье.
Теперь о творчестве. Понимаете, для тогдашней интеллигенции были важны «Понедельник начинается в субботу» (1965) и «Сказка о Тройке» (1968), и это так, но я напомню, что мой очерк не о братьях Стругацких и их творчестве, а о теме тоталитаризма и их отношении к нему. Так что здесь я буду краток. Помню, очень смеялся над обеими повестями, типа: «В отделе Вечной Молодости после долгой и продолжительной болезни скончалась модель бессмертного человека». Короче, эти повести сделали братьев Стругацких любимцами советской интеллигенции. А фильм «Чудаки», сделанный по мотивам творчества Стругацких, это новогодняя оперетка, ничего там нет от Стругацких. Кстати, очень популярная, с отличными актерами, но ничего не запоминается, если только не считать фразу Фарады: «Не, ну кто так строит!?». Приведу еще одну фразу из «Понедельника…»: «У меня есть один знакомый. Он утверждает, будто человек — это только промежуточное звено, необходимое природе для создания венца творения: рюмки коньяка с ломтиком лимона». Это нужно будет в конце очерка.
Я начну с «Обитаемого острова» (1968), и тут при перечитывании я встретился с занимательной вещью, повесть читается не как фантастика, а как реалистическая повесть о нашей жизни. Мы вообще живём сейчас в смеси миров «Обитаемого острова», «Хищных вещей века, «Гадких лебедей» и «Трудно быть богом».
В повести «Обитаемый остров» сюжет обычный для Стругацких, рядовой землянин Максим Каммерер из коммунистического будущего попадает на планету, где установлен жёсткий тоталитарный режим, в буквальном смысле контролирующий сознание почти всех жителей (кроме ничтожных по численности «выродков») при помощи Башен. (О Максиме Каммерере в произведениях Стругацких: открыл разумную киноидную расу голованов, позднее, в качестве сотрудника КОМКОНа-2 открыл люденов и участвовал в ряде поисков и операций против Странников. Был лично знаком с Рудольфом Сикорски. Максим Каммерер - персонаж романов «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике» и «Волны гасят ветер», упоминается в повести «Малыш»).
Главный контролёр системы по кличке Странник оказывается главой миссии землян, которому Максим Каммерер невзначай нарушил все его планы. Максим молод и бодр, но оказался неподготовленным по некоторым вопросам, да и не мог оказаться, он допускает ошибки, но тем не менее продвигается в понимании ситуации. Сначала он вступил в Легион, элитную часть, защищающую Отцов. Потом он попытался вступить в Сопротивление, и это ему практически удалось, и в конце он уничтожил Центр, управляющий Башнями, которые были источниками излучения. Сделал он это по наводке Генерального прокурора, у которого были свои интересы и который хотел использовать Максима. Затем Максим попытался убить Странника, который оказался Рудольфом, землянином, работником Галактической безопасности (Легендарный Рудольф Сикорски). Жителям режим сильно мешал жить, но главная проблема – это Башни и излучение от них, причем излучение было различным: например, было такое, что у солдат возникало чувство доблести, счастья и самопожертвования. Сопротивление возникло ещё во времена империи, сейчас оно тоже существовало, но в ничтожном состоянии. Вот допрос одного из сотрудников Сопротивления:
«- Чем занимались во время войны?
- Воевал.
- Где? Кем?
- На юго-западе. Сначала начальником полевого госпиталя, затем командиром пехотной роты.
- Ранения? Ордена?
- Все было.
- Почему решили заняться антигосударственной деятельностью?
- Потому что в истории мира не было более отвратительного государства, -- сказал Кетшеф. -- Потому что любил свою жену и своего ребенка. Потому что вы убили моих друзей и растлили мой народ. Потому что всегда ненавидел вас. Достаточно?»
А с надвигающейся войной всё было понятно, а вот и причины:
"Данные об экономическом положении Страны Отцов хранятся в строжайшем секрете, но каждому ясно, что положение это – дерьмовое, массаракш-и-массаракш, а когда экономика в дерьмовом состоянии, лучше всего затеять войну, чтобы сразу всем заткнуть глотки. Вепрь, зубы съевший в вопросе влияния экономики на политику, предсказывал эту войну еще пять лет назад. Башни, знаете ли, башнями, а нищета нищетой. Внушать голодному человек, что он сыт, долго нельзя, не выдерживает психика, а править сумасшедшим народом – удовольствие маленькое, особенно если учесть, что умалишенные излучению не поддаются… Другая возможная причина – идеологическая. Государственная идеология в Стране Отцов построена на идее угрозы извне. Сначала это было просто вранье, придуманное для того, чтобы дисциплинировать послевоенную вольницу, потом те, кто придумал это вранье, ушли со сцены, а наследники их верят и искренне считают, что Хонти точит зубы на наши богатства. А если учесть, что Хонти – бывшая провинция старой империи, провозгласившая независимость в тяжелые времена, то ко всему добавляются еще и колониалистские идеи: вернуть гадов в лоно, предварительно строго наказав…"
А почему Сопротивление не ставит задачу уничтожения Башен и излучения? Этот вопрос мучит и Максима, и он его задаёт:
«– Слушайте, – сказал он. – А почему истинное назначение башен скрывают от рядовых подпольщиков?
Зеф сморщился и плюнул, а Вепрь грустно ответил:
– Потому что большинство в штабе надеется когда-нибудь захватить власть и использовать башни по-старому, но для других целей.
– Для каких – других? – мрачно спросил Максим.
– Для воспитания масс в духе добра и взаимной любви, – сказал Вепрь».
Короче, Максим не убил Странника (Рудольфа) и тот объяснил ему, что он занимается спасением планеты уже несколько лет, учитывая все возможные варианты, пока не влез Максим и не разрушил все его планы. Конца в повести вообще нет, нет и ответа на вопрос, можно ли вообще спасти планету после ядерной катастрофы. Ответа в повести нет. Есть только слова Максима Каммерера о том, что эта планета «его дом», так что он остался и решил продолжить борьбу за будущее местных жителей. В «Обитаемом острове» Стругацкие впервые всерьез исследуют взаимоотношения интеллигенции, власти и народа, ничего не решают, но ставят вопросы: как можно? Можно ли повлиять, управлять, перешагнуть, как избежать тоталитаризма, Башен и легионов?
Теперь о повести «Попытка к бегству» (1962). Здесь также безоблачное коммунистическое будущее (впрочем, тут даже строй неважен, главное, что дело происходит в 2250 году, в высокоразвитом государстве). Двое молодых людей, Вадим и Антон, решили слетать на Пандору, чтобы поохотиться на тахоргов, с этой целью они должны использовать звездолёт, который стоит у них на огороде. Неожиданно к ним подошёл незнакомец и убедил их лететь на другую планету, звали его Саул. Они так и сделали, что они действительно, тахоргов что ли не видали?! Прилетают они на землеподобную планету, а планета неожиданно оказалась населённой, причём они сразу же находят труп молодого человека, почти мальчика, в мешке. Через некоторое время они нашли еще четыре таких же тела, на трупах – джутовые мешки, только дыры для рук проделаны. Саул объясняет бесшабашным молодым ребятам, что это скорее всего люди, убитые кем-то, а мешки с дырами для рук уже в истории использовались когда-то. Оказалось, что они попали на планету, цивилизация которой находится на уровне феодального строя. Межзвёздная раса, называемая Странниками, когда-то оставила на планете управляемые непонятным образом механизмы, которые невежественные аборигены пытались поставить себе на службу. Общение с местным населением показало общий расклад: основная масса - люди в мешках, ими управляют люди в шкурах. Бойкие молодые люди бросались спасать угнетаемых с медикаментами и продуктами, но их сдерживал Саул. Потом произошел инцидент с одним толстым тупым ублюдком в шкуре, который очень любил варенье, и он-то и показал феодализм, почище, чем в «Трудно быть богом». Они могли бы его просто испепелить, но начали разговоры разговаривать и кормить его вареньем, а вот его ответная речь: «Сейчас вы еще неразумны и окаменели от страха. Но вам надлежит знать, что впредь, разговаривая со мной, вы должны согнуться в пояснице и прижать ладони к груди. И не смотреть на меня, потому что вы низкие и взор ваш нечист. Сегодня я вас прощаю, а завтра прикажу избить древками копий. И еще вы должны помнить, что самая высокая добродетель состоит в повиновении и молчании». Вот так-то! В общем, контакт показал, что сделать они ничего с этой планетой не могут.
В конце повести выяснилось, что Саул вовсе не историк, и оказался в 2250 году фантастическим образом, а на самом деле он - бывший бронетанковый командир Красной Армии Савел Петрович Репнин, взятый в плен немецкой армией под Ржевом в бессознательном состоянии, а далее он был заключённым концлагеря N819360. Но это еще не всё, дело в том, что в первоначальном варианте романа Саул был советским заключённым, и сбежал он из советского лагеря. А теперь представьте, что это было написано в 1962 году. Попытка к бегству советского человека из советского лагеря.
А вот рассуждения Саула: «Таков человек, – задумчиво проговорил Саул. – На пути к вам он должен пройти через все это и многое другое. Как долго он еще остается скотом, после того как поднимается на задние лапы и берет в руки орудия труда. Этих еще можно извинить, они понятия не имеют о свободе, равенстве и братстве. Впрочем, это им еще предстоит. Они еще будут спасать цивилизацию газовыми камерами. Им еще предстоит стать мещанами и поставить свой мир на край гибели. И все-таки я доволен. В мире этом царит средневековье, это совершенно очевидно. Все это титулование, пышные разглагольствования, золоченые ногти, невежество… Но уже теперь здесь есть люди, которые желают странного… Этому человеку тоже предстоит долгий путь. Его будут жечь на кострах, распинать, сажать за решетку, потом за колючую проволоку… Да. – Он помолчал. – А какова затея! – воскликнул он. – Овладеть машинами, не имея никакого понятия о машинах! Представляете? … Сейчас, наверное, никто и не знает, и знать не хочет, для чего все это нужно. Разве что как повод для создания лагеря смерти. А когда-то это была идея…». 1962 год!!
Сложная в философском отношении повесть «Улитка на склоне» написана в 1966 году. Сразу скажу, что этот роман, или, как его называли Стругацкие, повесть, действительно сложная штука, и требует тщательной разборки, а мой формат этого не позволяет, и так уже всё громоздится, хоть книгу пиши, так что, возможно, когда-нибудь вернусь. Действие происходит параллельно в двух пространствах: в Лесу и в Управлении по делам Леса. Сотрудник Управления Перец борется с жестокой и неприступной бюрократией, в то время как Кандид стремится победить первобытный, фантастический Лес. При написании «Улитки на склоне» немалую роль сыграло знакомство Аркадия с произведениями Кафки, в частности с романом «Процесс». Но, поскольку «Процесс» был прочитан Аркадием Стругацким в 1963 году в английском переводе, а русский перевод вышел в 1965 году, то Борис Стругацкий относил знакомство с творчеством Кафки к периоду, когда «Улитка на склоне» уже была опубликована. Но для понимания это не важно, черты «Процесса» определенно здесь присутствуют, вот и всё.
Если с Управлением можно точно понять, как и что происходит с Перецом, то Лес – штука позагадочней. Кандид рассуждает:
«А слухачи остались, и осталась традиция, которую не уничтожали просто потому, что они об этой традиции забыли. Традиция бессмысленная, такая же бессмысленная, как весь этот лес, как все эти искусственные чудовища и города, из которых идёт разрушение, и эти жуткие бабы-амазонки, жрицы партеногенеза, жестокие и самодовольные повелительницы вирусов, повелительницы леса, разбухшие от парной воды… и эта гигантская возня в джунглях, все эти Великие Разрыхления и Заболачивания, чудовищная в своей абсурдности и грандиозности затея…
Я видел гибель лукавой деревни, холм, похожий на фабрику живых существ, адскую расправу с рукоедом… Гибель, фабрика, расправа… Это же мои слова, мои понятия. Даже для Навы гибель деревни — это не гибель, а Одержание… Но я-то не знаю, что такое Одержание. Мне это страшно, мне это отвратительно, и всё это просто потому, что мне это чуждо… Не извращение, а революция… закономерность, на которую я смотрю извне пристрастными глазами чужака, не понимающего ничего и потому, именно потому воображающего, что он понимает всё и имеет право судить. Словно маленький мальчик, который негодует на гадкого петуха, так жестоко топчущего бедную курочку…
Идея надвигающейся гибели просто не умещалась в их головах. Гибель надвигалась слишком медленно... Обречённые, несчастные обречённые. А вернее — счастливые обречённые, потому что они не знают, что обречены, что сильные их мира видят в них только грязное племя насильников, … они — реликты, осуждённые на гибель объективными законами, и помогать им — значит идти против прогресса... Но только меня это не интересует, подумал Кандид. Какое мне дело до их прогресса, это не мой прогресс… Закономерности не бывают плохими или хорошими, они вне морали. Но я-то не вне морали! … я не могу, когда людей считают животными… Плевать мне на то, что Колченог — это камешек в жерновах ихнего прогресса. Я сделаю всё, чтобы на этом камешке жернова их прогресса затормозили».
В общем, читайте, но мне кажется, что это две разные истории, почему-то включённые в одну книгу, может быть, для разнообразия, ведь читать про Лес целую книгу без перерывов – сам свихнёшься.
А вот повесть «Хищные вещи века», 1964, мне показалась очень легкой для восприятия, а её окончание, а значит и смысл – надуманным и написанным для другой повести. Иван Жилин приезжает в некий курортный европейский город, даны его (города) характеристики, Ивану нужно встретиться с резидентом некой службы Совета Безопасности Римайером, от которого давно не было никаких известий и который этой встречи с Жилиным избегал. Жизнь в городе замечательная, все только и делают, что наслаждаются жизнью, я так понимаю, общество потребления в полном объёме, и вот описания этого общества и есть самое интересное (для меня) в этой повести, включая посещение парикмахерской Жилиным. Общество изнывает от безделия и скуки, многие пользуются местным наркотиком слегом, люди собирались толпами и, крича, «Дрожка! Дрожка!», предавались коллективным наслаждениям. Иван понял и решил, что это дело некой шайки. Вот, что он думал тогда: «Ну хорошо, ну мы выловим эту шайку. И что изменится? Дрожка останется, лопоухий Лэн будет по-прежнему не спать по ночам, Вузи будет приходить домой пьяная до безобразия… И все будут заботиться о «благе народа». Одних будут поливать слезогонкой, других вколачивать по уши в землю, третьих превращать из обезьян в то, что вполне сойдет за людей… А потом дрожка выйдет из моды, и народу подарят супердрожку, а вместо изъятого слега подсунут суперслег. Все будет для блага народа. Веселись, Страна Дураков, и ни о чем не думай!». Римайер скопытился от слега, его пришлось вывозить из страны. В номере Римайера собрались Жилин, его начальник Мария и дублер Жилина, Оскар. Жилин объяснил им принцип действия слега, но Мария считал, что разведка выродилась, и что деятельность Жилина – никому не нужна, и что место ему не в разведке, а в Комиссии Мировых Проблем. Повесть заканчивается тем, что Иван Жилин решил остаться в городе и продолжить бороться против наркотиков. «Наверху визгливо закричала Вузи, тонко и жалобно заплакал Лэн. В кабинете что-то бубнил Оскар. А я вдруг подумал, что теперь не уеду отсюда. Я здесь всего три дня, я не знаю, с чего здесь надо начинать и что должен делать, но я не уеду отсюда, пока мне позволяет закон об иммиграции. А когда он перестанет позволять, я его нарушу». Чудесная повесть, но мне кажется, авторы либо задумывали нечто другое, либо их собственное изложение проблемы завело их в тупик, но проблема поставлена, и я о ней рассказал.
И наконец о пьесе "Жиды города Питера или невеселые беседы при свечах", 1989.
Это замечательная вещь, написанная уже во времена Перестройки. Смысл простой: в нашем сознании остались бациллы сталинизма, и они просто спят, и в любой момент они могут проснуться и все пойдет заново (что мы сейчас и наблюдаем). Стругацкие явно отошли от коммунистического проекта, разочаровались в построении нового общества, да и к Перестройке у них видимо весьма прохладное отношение. В пьесе отразилось также разочарование интеллигенцией, которая, как казалось Стругацким, могла бы стать основой нового общества. Критики пишут, что авторы открыто пишут, что люди, вовлечённые в перестройку, не способны на созидательную работу, «смелы лишь в той степени, в какой им позволяют проявлять активность…» Что они совершенно не способны защищать то, чему присягают только на словах, и что интеллигенция вообще не в состоянии существовать вне дозволенных властями рамок. Ну нет там такого! Всё за уши критиками и описателями притянуто, но пророчество в другом, не в гнилости интеллигенции, а в опасности сталинских миазмов. Кстати, повестки приходят не только интеллигенции, но и всем подряд, например, сантехнику и мздоимцу. А сюжет в мом, что в Питере приносят повестки различным гражданам, «богачам города Питера», «жидам города Питера», «мздоимцам города Питера», «развратникам города Питера» явиться туда-то и туда-то во столько-то. Без причин вызова, без объяснений, только с инструкцией, взять с собой такие-то вещи, а драгоценности описать и оставить дома. В разных вариантах, так вот, после всяких дискуссий горожане приходят к выводу, что идти нужно. Много, очень много интересного, вот про абстрактную «тётю Мотю»:
«Потому что сначала ей очень хорошо объяснили, что во всем виноваты вредители. Потом ей объяснили, что во всем виноват Гитлер... Да только она не дура. Сорок лет уже нет ни Гитлера, ни вредителей, а жить-то все хуже и хуже... И всю свою жизнь она видит где-нибудь то барина в трехкомнатной квартире с телефоном, то сытого еврея из торговли...» А вот Пинский рассуждает, получив повестку:
«Пинский: Нет уж, извини. Я всегда тебе это говорил, и сейчас скажу. Они меня отсюда не выдавят, это моя страна. В самом крайнем случае - наша общая, но уж никак не ихняя. У меня здесь все. Мать моя здесь лежит, Маша моя здесь лежит, отца моего здесь расстреляли, а не в Сан-Франциско... Я, дорогой мой, это кино намерен досмотреть до конца! Другое дело - голову под топор подставлять, конечно, нет охоты.
Кирсанов: Нет уж, я скажу. Я и тебе скажу, и завтра им все это скажу! Ведь я чего-нибудь вроде этого ждал. Мы все этого ждали. "Товарищ, знай, пройдет она, эпоха безудержной гласности, и Комитет госбезопасности припомнит наши имена!.." Прекрасно знали! Что не может у нас быть все путем, обязательно опять начнут врать, играть мускулами, ставить по стойке "смирно"! Но вот такого! Презрения этого... унижения!..»
А Зоя Сергеевна всех утешала:
«Зоя Сергеевна (утешающе). Я думаю, ничего особенно страшного не будет. Отправят куда-нибудь на поселение, будем работать в школе или в детском саду... обыкновенная ссылка. Я помню, как мы жили в Карабутаке в сорок девятом году. Была мазанка, печку кизяком топили... Но холодина была зимой ужасная... А вместо сортира - ведро в
сенях. Тетя Юля, покойница, она языкастая была... Вернется, бывало, из сеней и прочтет с выражением:
я люблю ходить в ведро,
заносить над ним бедро,
писать, какать, а потом
возвращаться в теплый дом»
А чуть позже важная мысль Сергея:
«Приносят (повестки) тем, кто сделал выбор раньше, – ему еще повестку не принесли, а он уже сделал выбор! Вот маме повестку не принесли. Почему? Потому что плевала она на них. Потому что, когда они вербовали ее в органы в пятьдесят пятом, она сказала им: нет! … "Я люблю ходить в ведро, заносить над ним бедро…" И вся вербовка! И когда в партию ее загоняли в шестьдесят восьмом, она снова сказала им: нет! "Да почему же нет, Зоя Сергеевна? Что же, в конце концов, для вас дороже – Родина или семья?" А она им, ни секунды не размышляя: "Да конечно же семья". И все. А вот вы, Олег Кузьмич, в партию рвались, как в винный магазин, извините за выражение…»
Пьеса интересная, жалею, что я не попал в театр «На Малой Бронной». Есть о чём подумать!
Братья жили в разных городах, у них была личная жизнь, и они были очень разными людьми. Я хотел бы остановиться на этом отдельно. Аркадий Стругацкий написал несколько произведений в одиночку под псевдонимом «С. Ярославцев»: бурлескную сказку «Экспедиция в преисподнюю», рассказ «Подробности жизни Никиты Воронцова» (1984) и повесть «Дьявол среди людей» (1990). Про Никиту Воронцова почитайте, занятно, а вот про «дьявола среди людей» - поразительная вещь, но это несколько в стороне от основной моей темы, после этой повести я постоянно думаю, что у автора «Братья Стругацкие» Аркадий – ответственный за всю бесовщину и булгаковщину.
Аркадий был женат дважды, в первый раз — на Инне Сергеевне Шершовой, с 1948 года, брак фактически распался ещё в Канске; развелись в 1954 году. Вторая жена Елена Ильинична Стругацкая (урождённая Ошанина). Мария (Марианна) Стругацкая, единственная дочь Аркадия Натановича, вторая жена Егора Гайдара. Дочь Наталью от первого брака Е. И. Ошаниной с китаеведом Д. Н. Воскресенским Аркадий Стругацкий воспитывал как свою.
Аркадий Натанович умер в Москве, 12.10.1991, причина смерти – рак печени. Его по завещанию кремировали, а прах развеяли над Москвой с вертолёта в районе Рязанского шоссе. Так что, могил Аркадия и Бориса Стругацких не существует.
Борис вспоминает: «Даже в последние годы, когда брат был уже болен, когда нам стало очень трудно работать и мы встречались буквально на 5–6 дней, он оставался для меня фигурой, заполняющей значительную часть моего мира… И, потеряв его, я ощутил себя так, как, наверное, чувствует себя здоровый человек, у которого оторвало руку или ногу. Я почувствовал себя инвалидом…»
Аркадий постепенно угасал от алкоголизма, мог много выпить, а после рассуждать о судьбах литературы. В книге Анта Скаландиса «Стругацкие» написано, что сильно пить он начал в середине 1970-х – время, когда братьев задвигали, почти перестали печатать. А с началом Перестройки, напротив, открылись печатные шлюзы, на АБС полились сотни тысяч рублей. Аркадий уже пил, не останавливаясь, причём пил только коньяк. Скаландис описывает это время: «Конечно, сам Аркадий Натанович в очередях за коньяком не стоял.
Весь алкоголь из «правдинских» заказов Егора Тимуровича Гайдара (а он работал сначала в «Коммунисте», потом в «Правде» — редактором отдела и, наконец, заведующим отделом экономики); весь алкоголь из особых «чернобыльских» заказов Соминского; все шикарные бутылки, подаренные пациентами Чернякову, наконец, всё, что удавалось раздобыть коммерческому директору «Текста» Валере Генкину, перекочёвывало на квартиру Аркадия Натановича. Продукты тоже попутно завозились…». Есть еще одно свидетельство об этой черте в то время, по этому свидетельству получается, что Аркадий, и при наличии денег, предпочитал пить дешёвый коньяк, разбавляя его чаем. Ничего этого я ни подтвердить, ни опровергнуть не могу. Деньги были, когда Аркадий Натанович умер, у него на сберкнижке оставалась очень солидная сумма, она известна, но здесь я упоминать этого не буду.
Борис Натанович жил в Питере, был женат на Аделаиде Андреевне Карпелюк, дочери генерал-майора А. И. Карпелюка, с которой познакомился в студенческие годы во время учёбы в ЛГУ. Самостоятельно, без брата, Борис писал под псевдонимом С. Витицкий. Вышли его романы «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики» (1994) и «Бессильные мира сего» (2003), ничего этого я не читал. Умер Борис Натанович 19 ноября 2012 года от лимфосаркомы в Санкт-Петербурге. В соответствии с завещанием писателя его тело было кремировано, и прах Бориса Натановича и его супруги был развеян над Пулковскими высотами.
Приложения.
1. «Обитаемый остров»
https://www.youtube.com/watch?v=RsSU9E6UC5E&t=27493s
2. «Попытка к бегству»
https://www.youtube.com/watch?v=nno9mbXJkIQ
3. «Улитка на склоне»
https://www.youtube.com/watch?v=h8zv9x0zeqw&t=26000s
4. «Хищные вещи века»
https://www.youtube.com/watch?v=eyeMkItFi44&t=573s
5. Аркадий и Борис Стругацкие
Радиоспектакль "Жиды города Питера или
невеселые беседы при свечах"
https://www.youtube.com/watch?v=CBAy9l7fmGE
Фото:
Аркадий и Борис Стругацкие.
28.2.2024