Жил да был дурак в бору таёжном,
У холодных молчаливых скал,
Он в миру тоскливом и безбожном,
Куний облик махом принимал.
Как почует егерей бывалых,
Суету загонщиков и смех:
Утекает ветрами за скалы,
Или хвойный пробирает мех.
Где колдун? Куда его уносит?
Делу впрок, аль ворожба пуста?
Обратится нищим – грошик просит,
Именем спасителя Христа.
Видит сердцем сущую причину,
Над которой страсти не вольны;
И врачует бедную скотину,
Языком утраченной страны.
Где болезнь – туда придет, ворожит,
Разряжая мир людей стальной;
Старый филин уханьем тревожит,
Зыбь тиши, на заимке лесной.
Коготь змея, локон Златовласки,
Наши мысли нежны и темны;
И какие, тут расскажешь сказки?
Это жизнь, которой дышим мы.
Кто найдет, тому уж нет исхода,
Не прошенной будет благодать;
Эту крепость нам дают болота,
Поглотив далеким веком рать.
Упаси тайга от ожиданий,
Свой удел тянуть, как старый вол,
Но однажды беглый каторжанин,
К колдуну бобылому забрёл.
«Пособи укрыться от охраны», -
В ноги пал, чтоб избежать беды.
И как зверь, зализывал он раны,
От кандальной, мертвой черноты.
Все усилья – странный вой коровы,
И одним мгновением спустя,
Вдруг разъелись лютой ржой оковы,
Душу из узилища спася.
А колдун провел рукой устало,
Зарябила с варевом бадья;
И парша безропотна отпала,
В мертвых струпьях прежнего житья.
Одеянье чистое льняное,
Лавка, печь, что есть на стол мечи;
Свежий хлеб и молоко парное,
С доброй кашей: вот и все харчи.
Пообвыкся как-то понемногу,
Дом, как дом, наполненный зверьми;
Прослезился беглый: «Слава богу!
Свет наполнен добрыми людьми».
Жить уметь – уже не так уж мало,
Полюс крайний, на тайгу метет;
Лед скрипит напевами хорала,
Целый мир теперь чего-то ждёт.
И дождался, краем перелилось,
Примет горло на себя узду,
А скотина чуя заскулила,
Для себя угрозу и беду.
«Вот и так, давай гуляй бедовый!
Ай труха, от пола до стропил.
Эх, удавка из пеньки махровой!
Для себя ль её колдун крутил?»
«Век короток, жизнь опять обманет,
Всё бери, что силой заслужил.
Жарче пламя!» – крикнул каторжанин,
И заточку страстно обнажил.
Бойня мир, за ним ножи и пули,
Что ты знаешь: сеял да пахал;
И никто не видел слёз косули,
Зайца хрип предсмертный не слыхал.
И насытясь мясом без утайки,
Душегубец переждавши снег,
Прочь ушёл в тулупе и фуфайке,
Колдуну служившие весь век.
Выстыл кров и в очаге не тая,
Поселились: снег, печаль и мрак.
Вот и всё, история простая,
Что возьмешь, такой вот он дурак.