В разгаре пира появилась ты:
Заплаканная, сонная, немая;
Благоухало ложе – теплоты
И памяти твоей, не занимая.
И лился свет в отрытое окно,
Преддверье лета. Май: цветет, искриться,
А я не знал, что было суждено,
С тобой беспечно, навсегда проститься.
Шумели гости, где-то в стороне,
Я подошел в сомненьях червоточин;
На именины поздравленьем мне,
Сказала ты: «Так будь же счастлив, очень».
И вышла прочь, оставив всё со мной,
В обвороженьи режущего взгляда;
Я попытался задержать: «Постой»,
Произнесла: «Ну, отпусти. Не надо».
И я разжал, почуяв, что рука,
Охолодела в ледяном томленьи.
Кто знал тогда, что вот щелчок замка,
Запрет меня в тоске и безвременьи.
Но я звонил, и я писал стихи,
В дурмане слез, в угаре отчужденья;
И каждый стон, израненной строки,
Казалось к ней, восходит с умаленьем.