Вольный ветер расправил крылья,
И понёс бойца на Восток,
напрягая свои сухожилья
В перекрестии ста дорог.
Он увидел внизу Россию,
купол неба над головой.
У церквей бабы бога просили,
чтоб решил их вопрос вековой.
Всё сошлось, как в прицел перекрестия.
Дом Советов и Бабий яр…
Здесь Россия с Америкой встретились,
Как исконные анти друзья.
А боец, как живой лежал,
Как упавший на землю крест,
И всё крепче сжимал кинжал,
И губами шептал протест.
Я услышал его. Раздвигаю траву.
Там лежит мой «братан» не понявший меня.
Я спросил: А зачем ты пошёл на Москву?
И пытаюсь его поднять.
Поднимаю. Несу, а он тычет в ребро.
За добро расплатиться хотел.
Ах, какое гнилое у них нутро.
Разошлись, как круги по воде.
И волна за волной шли они на Восток.
И теряли в траве десятину не меньше.
Поубавился пыл и геройский восторг,
Но, последний ещё не повержен.
И заплакали лики святых на Руси.
И пошли они к Богу на Землю проситься.
Только гравий сухой под ногами хрустит,
Да взопрели их спины под ситцем.
Смотрит в небо боец, слышу шёпот его:
«Дел у наших в России по горло.
Только нас не пускают туда никого,
а я добрался», - шепнул он гордо.
А после икнул, содрогнувшись всем телом.
Я жёлто-блокитный шеврон содрал.
Лицо у бойца стало белым-белым.
И вновь я услышал: «Родной Урал…»
Глаза у бойца так сияли недолго.
Его уже ждали на небесах.
И вот он решился сказать мне – Волга.
Но, слишком поздно он всё осознал.
Душа отделилась от тела и ветер
Трепал его волосы на голове
До тех пор, пока его Ангел ни встретил,
И взглядом ему показал наверх.
Я понял – он русский, сдаваться не может.
Его учили, что Родина – мать.
Для них Россия была прихожей,
Но это не каждый мог осознать.
И русский на русского шёл в рукопашный.
Трещали их спины, коробилась сталь...
Две силы боролись дружины отважной,
А запад смотрел исподлобья, как встарь.