Я вижу, былыми очами,
Хоть в детство глядеть не с руки;
Студентка сидела ночами,
Занятия были долги.
Для страсти ненужно уменья,
Я вылакал чашу до дна;
Калилась дуга вожделенья,
Когда выходила она.
Хоть к ней притязания жалки,
Но всё ж я не ведал покой,
А сумрак пустой коммуналки,
Она оживляла собой.
Есть поводов, полная тыща,
Любить, на не долгом веку;
Она говорила: «Дружище,
Попьем перед ночкой чайку?»
И я столбенел, как полено,
И вот, завечерясь на лад,
Я тронул губами колено,
Что скрыть не намерен халат.
Она не кричала, как дура,
Руками назад не гребла;
Её молодая фигура,
Для ласки готова была.
Но вдруг с запрокинутой позы,
Лик взмыл в потолочную спять,
Как будто текущие слёзы,
Возможно обратно убрать.
Как быстро раскаянье гложет,
Но чтоб не услышать: «Прости»,
Она прошептала: «…я тоже.
Но только на год подрасти».
Цвела заоконная наледь,
Как сад, для наивных невежд;
Тоска, продолжавшая жалить,
Свернулась под камнем надежд.
Нет дальше, но есть расставанье,
Но в снежную ночь, невзначай:
Соседка в расцвете желанья,
Во сне приглашает на чай.