Был уволен в запас, это было в апреле,
Просто ранен немного, холопья беда,
Точно капля крови в остывающей вене,
Серебрилась в стволе молодая весна.
Угощались просторы золоченной синью,
Ряд медалей искрился, скорбела душа,
Улыбалась печально в купине Россия,
На распухшие почки тихонько дыша.
После стольких смертей, после злых утешений,
Защищая плацдарм богословской весны,
Становился солдат как малыш на колени,
И молитвы упорно, бесстрашно твердил.
Над покойницей белой, сгоревшей берёзкой,
Над платочком из высохшей, серой листвы,
Горевал постаревший, уставший подросток,
Растерявший остатки себя и страны.
Точно прямо в алтарь в серебристую рощу,
Закусивши просфоркой все раны души,
Уходил командир, парень сгорбленный, тощий,
Спрятав в ножны печали, тупые ножи.
Был уволен в запас, это было в апреле,
Благочинная пасха и жизнь впереди,
Ничего, что рубцы на измученном теле,
Лишь бы к сердцу прижать ком старинной земли.
Угощались просторы и ангелы пели,
Ощетинилась Русь, обожравшись любви...
Только тот командир был наверно последним
Храмом Русского сердца на вещей крови.