Сколь песен о суровой доли,
И магмы в стонущем жерле?
Курится дым в широком поле,
Плутают тени по земле.
Молчат далекие жилища,
А прах ненужно шевелить;
И выстывает пепелище,
Что не способно слезы лить.
«Ну что, ну встань же мать с коленей,
То не могила – колыбель», -
Но плачет дождиком осенним,
Русь на предел своих земель.
«Не трать горючих слез впустую», -
Но мать от чувства с горяча,
Припустит, смоет гарь густую,
Очистит влагу для ключа.
День распогодился стараясь,
На рубеже полей взрывных,
Ты был в ложбине, отбиваясь
От дронов, разом четверых.
Они, как стая шли в накаты,
Беспрецедентней и вольней,
И гнус жужжа бросал гранаты,
Стараясь укусить больней.
Ты бил исправно и прицельно,
Но был обложен со сторон.
А за полем легли отдельно:
«Буран», «Аттила» и «Патрон».
Кто знал, что в жребии увечна,
Одна из граней, не к лицу;
Казалась схватка бесконечной,
Но и она пришла к концу.
В своей ложбине мелкой стоя,
Ты не сумел судьбу отвлечь;
Нельзя прожить не зная боя,
Сгрузить беду с усталых плеч.
А те – наполненные ядом,
Пускали бомбы тешась в свал.
Разрыв пришелся где-то рядом,
И ногу с права оторвал.
Пополз, таща чего осталось,
Ничем не смея рисковать.
Нога на брючине держалась,
И не хотела отставать.
"Скорее прочь, жизнь, как верига,
Довольно жил – не стоит впредь".
Ты думать не посмел ни мига,
Что бы себя не пожалеть.
Немного омрачая сводку,
Где единица – я и он.
Приставил дуло к подбородку,
И разредил один патрон.
Мать не вини за окаянство,
Прости супруга за долги.
И отодвинул всё пространство,
Движеньем мертвенным ноги.
Но есть страна, а это значит:
Усилье множится втройне.
Кто здесь, зачем? Кто горько плачет?
Кому тут плакать на войне?