В военной части, в местном парке
Играл оркестр духовой.
И вдруг сирена. «Вражьи танки
Идут на город! Примем бой!»
Засели по окопам наши.
Не отдадим мы город свой.
Идут по полю немцы маршем,
Пехота, танки – держат строй.
И музыканты с батальоном,
Там место заняли своё.
Сменили ноты на патроны,
А инструменты на ружье.
На флангах загремели пушки,
Запел в окопе пулемёт.
У оркестрантов враг на мушке,
И каждый лишь приказа ждёт.
«Ведь лучше не найти момента», -
Подумал дирижёр: «Всем встать!
Берите в руки инструменты,
Сегодня будем здесь играть!»
И грянул русский марш «Славянки»
Сквозь грохот взрывов и стрельбу.
И кажется, застыли танки,
Свою, предчувствуя судьбу.
Наш батальон пошёл в атаку,
А медь оркестра, как набат
И разлетались танков траки
От наших связок из гранат.
Всё это раздражало фрицев.
Оркестр бил своей игрой.
У немцев искажались лица,
А наши шли в смертельный бой.
Фашисты развернули башни
На марш, что раздражал так их.
Окопы превратили в пашню.
И наконец, оркестр стих.
За яркий миг такая плата –
Весть эта болью пронеслась.
В душе советского солдата,
Как будто нить оборвалась.
И не смотря на вой снарядов,
Вдруг наступила тишина.
Казалось, стих тот бой, что рядом,
Казалось, кончилась война.
Но тут, как будто смерти вызов,
Вновь марш в окопе зазвучал.
Случайно в этом пекле выжив,
Его трубач один играл.
И тот, кто выжил в этом месте,
Под звук трубы поднялся в бой,
Надеясь, что ещё оркестр
Сыграет марш «Прощальный» свой.
Шли в вечность, город, защищая –
Такая у бойцов судьба.
Но в сердце до сих пор играет
Та одинокая труба.
Лежат цветы у обелиска.
Горит и плавится свеча.
И выбито в граните в списках
Навечно имя трубача.