Но пора вернуться и к работе. Не всё время мы проводили в описанной праздности, а скорее праздность позволяла нам браться за дела с новыми силами. Мы в ней отдыхали душой и телом, а затем со свежими силами бросались думать, спорить, доказывать, побеждать, творить.
Положение по управлению полетом на участке спуска и посадки было согласовано практически всеми, организациями, участвующими в этом процессе. Не для пафоса приведу примерное количество необходимых согласований – более 15 на высоком уровне.
Приведу пару забавных примеров о ходе согласования Положения …
В качестве одной из основных подписей, должна была быть подпись Главного конструктора той ленинградской фирмы, которая обеспечивала радиолокационной аппаратурой контроль этапа посадки и саму автоматическую посадку.
С целью урегулирования возникших замечаний и претензий меня и Андрея командировали на эту фирму. Приехали мы в Ленинград на поезде в самую рань. Что нам делать, когда город ещё в основном спит, было не ясно. Решили с целью «убить время» пройтись по Невскому, далее к Эрмитажу … От него на Васильевский, а там уже поедем в контору.
В конце (или начале) проспекта оказалась открыта «Чайная», а внутри никого и много всяких, только что выпеченных, пирожков. Вот тебе и завтрак! Насытившись вкусным, выходим через арку Генерального штаба на Сенатскую площадь. Ничего не подозревая проходим мимо Александрийского столпа.
В этот момент откуда-то из темноты да прямо справа раздается громогласная команда – «Для встречи справа шагом марш!». Оркестр грянул маршем! Мы идём дальше, как ни в чем не бывало. И тут нам перерезает путь парадная колонна военнослужащих.
Раздается команда «Равнение на пра …у». Головы идущих солдат, поворачиваются в нашу сторону, отдавая нам неожиданную для нас честь и уважение! Мы ажно ахнули – мол, вот так встречают простых инженеров из Москвы! Мол, наверное, пытаются нас заранее с утра умаслить, чтобы мы приняли все их замечания.
Хорошее начало дня и продолжилось хорошим.
Дальше пошло всё, как по маслу. Уж не знаем, что сдвинулось в головах в этом НПО, но мы согласовали все наши контраргументы против их замечаний. Письмо о согласовании документа ушло своим чередом.
Свое «добро» на согласование не давал только полигон Байконур. Вернее та часть, в ведении которой находился весь комплекс по работе с Энергией-Буран. А из всего этого нам был нужен Посадочный комплекс.
Из этой части шли какие-то немыслимые замечания и предложения, которые мы никак не могли взять в толк и понять, откуда они такие берутся … И за чем они нужны при управлении полетом.
Я неоднократно летал на Байконур в основном один, и иногда вместе с Андреем, для согласования проекта документа. Мы в этой части во всех нужных нам отделах разжевали всё, чуть ли не до «атомарного состояния».
В этот раз командировка была с заданием мне – «Без согласования не возвращаться, что хочешь делай, а согласование привезти!».
Путь в части для достижения цели был изучен настолько, что мне можно было ходить внутри её с закрытыми газами.
В среде моих крайне радикальных оппонентов, находилось двое – зам командира части и начальник отдела, его подчиненный. Зам был высокомерен и испускал лучи «всезнающего». Его амбиции можно выразить примерно так – сначала появлялась оттопыренная нижняя губа, а через полчаса и сам её носитель. Подчинённый начальник отдела был весь забитый делами, и от него исходила несусветная усталая тоска.
Терпенье мое подходило к концу от непонимания теми двумя «сапогами» (прости Господи и все достойные) представленного документа и наших выдвигаемых аргументов по решению вопросов на их замечания.
Мне ничего не оставалось, как идти на прием к командиру – генералу майору Владимиром Евгеньевичем Гудилиным. И я записался к нему на приём.
В ней естественно участвовали всё те же лица. Когда амбициозный зам вывалил на меня в очередной раз свои мысли, я не стал парировать их. Опровергать их было уже бессмысленно, и я начал вести разговор напрямую с командиром, приводя ему свои аргументы.
Командир мои аргументы принял. Его подчиненные чуть не лопнули от … Своего мнения, своих знаний, и несогласия со мной … Но субординация!
Перед генералом они открылись во всей своей дурости. Оказалось так, что они думали, что Положение по организации полёта это инструкция по эксплуатации посадочного комплекса и аэродрома, в частности.
Другого направления по службе у них не было. Потому они и глумились, как смогли придумать над проектом документа.
Вот, оказывается, в чем собака порылась (спасибо М.С. Горбачёву за эту фразу).
Генерал принял волевое решение и дал добро на согласование. Ум, подкреплённый погонами и положением, победил! Письмо с согласованием Положения … я привез в НПО с собой.
Быстрее всех среди важных и необходимых документов было согласовано Положение по организации управления воздушным движением на участке спуска и посадки.
Я, Андрей и Волковский ездили в головную фирму по организации управления воздушным движением. Как уже я указывал, решение задачи в рамках этого документа заключалось в организации каналов связи и доведение до их центра требуемой циклограммы о ходе подготовки к пуску или схода с орбиты ОК.
А вот Положение по организации метеорологического обеспечения участка спуска и посадки было далеко от выпуска. Постепенно вырисовывалась схема сбора и передачи необходимой информации. Это всё в основном было нужно для пилотируемых полетов. А документ должен был быть один, что для беспилотных полётов, что с экипажем.
С целью грамотного создания документа я и Андрей часто ездили в Госкомгидромет, Главную авиационную метеослужбу, Центральную аэрологическую обсерваторию, Метеорологическую службу Главного управления космических средств и многие другие ведущие метеорологические службы родов и видов войск. Время и наши старания помогли сдвинуть межведомственные препоны. Если бы не Буран, то никому и не надо было бы работать в направлении консолидации своей деятельности.
Жаль, конечно, что не удалось апробировать в реалии наши мысли, которые были заложены в этот документ.
Подходило время, когда был почти готов Посадочный комплекс. Согласован технический проект по Автоматизированной системе управления полетом, согласованы организационные документы. Работа по созданию запасных аэродромов – «Хороль» и «Симферополь», велась полным ходом.
Следующим этапом по подготовке к пуску встал вопрос о решении задачи по отработке Автоматизированной системы управления полетом на посадочном комплексе.
Кроме этого проявилась необходимость в тренировке персонала управления. В частности это относилось – группы штурманов-наведения и группы анализа состояния бортовых систем Бурана по бортовой телеметрии.
К этому времени в ЛИИ родилась идея о применении самолета сопровождения и телевизионного наблюдения для перехвата спускающего Бурана. Этого в утвержденном техническом проекте Автоматизированной системы управления не было. Посему этот элемент при управлении полетом Бурана применялся факультативно.
Правда, потом его приняли в качестве одного из составных частей Автоматизированной системы, и он участвовал при пуске и естественно при посадке.
Для отработки Автоматизированной системы на Посадочный комплекс были перебазированы из ЛИИ две летающие лаборатории, созданные на базе МИГ-25 и ТУ-154, пилоты из ЛИИ – Щукин, Трехсвятский, Толбоев, Шеффер, Заболоцкий, Султанов, Станкявичус. Все летуны были из «волчьей стаи». Естественно прилетели специалисты по обслуживанию всех самолетов из ЛИИ, аналитики, медики … В общем все те, кто был необходим для обеспечения полетов.
Возглавлял всю эту команду зам руководителя ЛИИ, генерал-лейтенант А.А. Манучаров. Замом у него был генерал-майор, Герой Советского союза, заслуженный лётчик-испытатель В.П. Васин.
Я во время проведения этих испытаниях занимался аналитикой работы испытываемой Автоматизированной системы и её составных частей. В параллель под руководством коллеги из нашего отдела В.В. Мишиной планировались и проводились тренировки персонала по анализу бортовой телеметрии ОК.
МИГ-25 мог имитировать процесс посадки по двум посадочным глиссадам ОК. С крутой – в 19 градусов, переход на 4 градуса и приземлением.
На ТУ-154 было оборудовано рабочее место пилота – аналог находящегося в кабине Бурана. Задача этих машин при испытаниях Автоматизированной системы была в том, что при их полетах отрабатывалась наземная часть комплекса контроля и управления. А на Ту-154 частично бортовая составляющая.
В переводе на русский язык это звучит так:
– выработка оперативных целеуказаний, необходимых для наведения остронаправленных антенн полигонного телеметрического комплекса и отслеживание ими полета Бурана вплоть до останова его на посадочной полосе;
– обкатка рабочего места штурмана-оператора; взаимодействие средств посадочного комплекса с наземными средствами комплекса управления, с полигонными средствами.
Это – крупными мазками. Детали не буду приводить.
График полётов был составлен и утвержден. Полеты начались. Мои подчиненные собирали данные о работе задействованных наземных средств, с совмещением их работы (состояния) при полетах летающих лабораторий.
В один день полеты отменили. Летчики с утра ходили хмурые. Причиной этой грусти оказалась печальная весть – погиб Щукин. Он несколько дней назад улетел в Жуковский.
В ЛИИ ему надо было испытывать СУ-26 – спортивную модель. Эта модель легко входила в горизонтальный штопор, при возникновении которого возникали очень сильные перегрузки, которые сказывались на лётчиках-испытателях тяжелыми последствиями для организма.
Щукин погиб в районе Раменского. Вся лиишная команда улетела на похороны соратника.
Когда они вернулись, работа по проведению испытаний продолжилась. В один прекрасный момент испытания были завершены. На подведение итогов прилетел Главный конструктор Ю.Н. Труфанову и начальник (уже комплексного отдела) П.А. Лехов. Доклад о том, что испытали и их результаты у меня был готов. Спасибо коллегам из отдела – О.В. Мишустину, и О.А. Ершову.
Потом были еще полеты на Посадочном комплексе по отработке телевизионного комплекса самолета оптико-телевизионного наблюдения (был создан на базе того же МИГ-25) и приема с него тв-сигнала с дальнейшей передачей его в зал управления Посадочного комплекса и ЦУПа в Королёве.
Вместе с проведением работ на Посадочном комплексе, надо было проводить необходимые работы и на запасных аэродромах – «Хороль» и «Симферополь».
После того, как Госкомиссия приняла решение об их задействовании для темы Энергия-Буран для пилотируемых полётов, там надо было организовывать работу по их дооснащению.
Запасной аэродром «Хороль»
Райцентр Хороль и одноименный аэродром находятся в Приморском крае. Для рекогносцировки с целью выработки конкретных решений о дальнейшей работе, была собрана команда из представителей опытного завода, Отдела по строительству Посадочного комплекса и Отдела управления полетом (то есть меня). Командировка запланирована на январь.
Так как решение о моем участии было принято уже после того, как сформировалась основная группа, то вышло так, что я летел не в общем составе. Точнее сначала во Владивосток летел я, а потом в аэропорту я ожидал прилёта всех остальных коллег.
Есть одна особенность полёта в те края. Летишь навстречу времени. И адаптироваться организму от внешнего смещения дня и ночи очень тяжело, тем более при такой разнице в часовых поясах (6 часов). А вылетел я из Домодедово где-то около 17 часов.
Прилетел на аэродром в «Артём» (так называется гражданский аэропорт Владивостока) во второй половине ночи и невыспавшимся. А выйдя в зал ожидания, я понял, что кеморнуть мне до утра (прилёт моих коллег) вовсе не удастся. В здании стояла температура близкая к уличной -30 гр.
Хорошо, что я полетел в командировку полушубке. Ночь прошла в бесполезном хождении по аэропортовым углам в поисках теплого места на втором этаже. Дождался объявления о прибытии рейса из Москвы с коллегами внутри его.
На входе с летного поля встречаю троих инженеров. В лицо я знал только одного из них – Виталия Ребезова. Он был из строительного отдела, а ещё моим земляком из Красногорска. С остальными познакомился по ходу дела.
Виталий сразу предложил поддержать его в утреннем приеме сухого винца. Я, намаявшись от холода, не стал огорчать его отказом. Мы спустились в цокольный этаж и начали поиски укромного уголка, а найдя его, Виталий раскрыл портфель, достал початую в самолете бутылку и резко отпил. Я приложился и быстро отдал ему тару, тепло потекло по моему телу, выгоняя мороз.
Мы отошли от уголка и каждый в душе ахнул – мы выпили у входной двери линейного отдела УВД МВД. Не раздумывая, быстрее сделали ноги от этой двери.
Потом мы ехали во Владивосток на общественном автобусе и рассматривали зимние красоты края. В городе один из заводских коллег вышел и сказал, что он будет жить у родственников. А мы поехали до Морского и железнодорожного вокзала, то есть до конца маршрута.
Там начались наши мытарства в поиске гостиницы для проживания. Куда мы только не обращались, ответ командировочным известен в априоре – «Мест нет!». Уже начинало смеркаться. Тут третий коллега сказал, что у него есть письмо о том, что нам надо оказывать всяческую поддержку для доступа к материалам и пр. пр., за подписью нашего Генерального Г.Е. Лозино-Лозинского.
Письмо содержало ссылки на постановления, указы и другие важные документы ЦК КПСС, Правительства и прочих госорганов. Решили с этим письмом идти в Крайком партии.
Виталий и я остались в вестибюле, а Алексея (так звали коллегу) пропустили внутрь партийного таинства. Сколько он там пробыл, мы не считали времени, но вышел радостный.
Внутри Алексей нашел того кто нам полезен, показал письмо, рассказал о нужде. Тот партиец понял всё и сразу, принял решение, позвонил в гостиницу «Владивосток». В ходе разговора с гостиницей ему сказали, что три места нас ждут. Мы пошли по уже знакомой, нами хоженой дороги.
Там уже выстроились для приема «высоких гостей» (до этого и на порог пускать не хотели). Оформили быстро и дали ключи. Я подселился в номер, а коллеги оказались на проживание вдвоём. Расположившись и приняв Божеский вид, спустились в ресторан. Есть и спать хотелось невероятно, но еда пересилила. Что мы ели и пили не вспомню. Проснулся я в своем номере, почему-то холодном. Сосед был какой-то учитель на сборах. Он в этот день уезжал, посему особенно не знакомились – ни к чему. Я пошёл к своим.
В номере у ребят было тепло (Солнечная сторона) и весело. Причина оказалась банальной. Виталий вместо портфеля, собранного женой для длительной командировки, взял портфель, с которым он ходил накануне ремонтировать телевизор, а в нем кроме тестера и пустой бутылки из-под вина, ничего для жизни не было. Пришлось ему в дальнейшем добывать необходимое на жизнь во Владивостоке.
В этот день мы не планировали никуда идти, голова была чумная ото всего – смены часовых поясов в первую очередь, плохого сна, сбоя ритма питания. Позвонили четвертому коллеге. Оказалось, что он жил недалеко от штаба авиации ТОФ. Коллега проинформировал нас о том, что командующий ждет нас завтра во столько. И ладно. Мы пошли осматривать город.
Маршрут до набережной нам был знаком. Когда находились на Солнце, то от его воздействия хоть до гола раздевайся. Стоило попасть в тень, колотун пробивал до костей. Такие резкие перепады в климате.
В городе нас поразило то, что почти на каждом углу стояли бочки с соленой горбушей, а рядом продавщица с весами. В любом предприятии общепита была соленая чавыча, горбуша, свежий салат из морской капусты. В Гастрономе № 1 было такое изобилие рыбы, что о названии некоторых видов мы даже не слышали. В кулинарии можно было купить этой жареной знаемой и незнаемой рыбы, что мы и сделали. В любом продуктовом магазине лежали расфасованные клешни краба стригуна по цене 3 руб. за кг.
Очень привлек ассортимент магазина «Дары природы» – концентрированный сок лимонника, и прочих известных лесных ягод, неизвестная ягода красника (с Сахалина) протертая, кедровые орехи размером с фалангу пальца руки и многое такое, что уже не вспоминается.
Крабовые клешни мы брать не стали, а вот купили в гостиницу горбуши, хлеба, салата, и нетрудно понять каких напитков. Виталий в универмаге разжился средствами индивидуальной гигиены. Я и Алексей взяли из дома всё для приготовления чая в номере гостиницы (кипятильник на объем «стакан»).
Вечером устроили совместный ужин, который прошел в теплой дружеской обстановке. Веселье было немного омрачено тем, что по телевизору показали, как при выведении на орбиту взорвался шатлл «Челенджер» (это было 28 января 1986 года).
На совещании у командующего авиацией ТОФ обсудили необходимые вопросы, связанные с целью нашей командировки. Со своей стороны командующий поинтересовался кое-какими вопросами по идеологии применения аэродрома Хороль для посадки Бурана. На эти вопросы отвечал я. В итоге совещания выяснилось, что командующему тоже надо было срочно лететь на аэродром Хороль. И он предложил нам совершить поездку с ним туда и обратно. В этом нам очень повезло. Полёт был намечен на завтра.
После встречи с командующим наши строители должны были посетить какую-то строительную контору. Мы всем коллективом перебазировались в неё. Там я сидел молча … Одним словом был ни к чему при обсуждении кто подрядчик, а кто и субподрядчик. Но для солидности комиссии идеолог был там нужен.
К назначенному времени за нами в гостиницу приехал «газик» и отвез нас на аэродром «Кневичи» (тот же «Артём», но военный сектор). Самолет АН-24 был уже под «парами». Мы сели в его военное брюхо, в котором комфорта никакого. Нутро не было обшито звукопоглощающими и теплоизоляционными материалами, кресел не было, а вместо них откидные лавки, про наличие туалета не скажу ничего – салон был сделан для десантников. Внутри был жуткий «колотун».
Приехал командующий с членами штаба, с которыми мы познакомились и затем полетели.
Грохот от двигателей внутри стоял такой, что говорить без крика было невозможно, правда откуда-то пошло тепло и стало даже жарко. Хорошо, что весь полёт длился 40 минут. Вышли мы полностью оглохшими и распаренными.
Слух вернулся в наши молодые организмы быстро, а холод, стоявший вокруг, быстро остудил их. В штабе аэродрома комиссию уже ждали … Конечно в первую очередь не нас. Но на нас глядели с неподдельным интересом.
Командующий ушел с необходимым количеством подчиненных разбирать летное происшествие (из-за чего он и прилетел), а с нами занялись уполномоченные командиром части.
Вопросы в основном были к строителям, а ко мне обращались из интереса по использованию аэродрома для полета и посадки Бурана, управлением посадкой, то есть вопросами, близкие к «летунам».
Дело шло к вечеру. Нас отвели в лётную гостиницу. Зайдя в здание, мы не ощутили никакой разницы между климатикой, какая была снаружи и какая внутри. Даже в здании было чуть хуже.
Стоял туман от крутого мороза. К вечеру он был уже за -40 гр, а ещё сказывалось влияние океана – была высокая влажность. Сотрудница, одетая как солдат на посту караула – в тулупе, дала нам ключи от нашей комнаты.
Комната находилась на втором этаже и вдобавок ко всему была угловая. В ней стояло шесть коек с тумбочками. Кровати были покрыты тонкими полушерстяными одеялами как в солдатских казармах. На окнах изнутри лежал толстый слой льда – чуть было не вырвалось паковый. Ночь предстояла быть весёлой.
Оставив взятые с собой монатки, мы пошли в летную столовую. Это был рай, оазис тепла, света и еды. Наевшись сразу за весь день и на ночь вперед, нам надо было идти в гостиницу … А ноги не хотели идти туда в никакую. Наша группа заставили себя совершить этот путь.
Поднялись на этаж. В этот момент открылась дверь в одну из комнат, из которой вышел полуголый молодой летун. Он прошёл в то место, где должен быть туалет. Мы спросили у его соседей о возможной тут жизни и получили ответ, мол, привыкли. Правда, в комнате у них было тепло от обогревателей. В номере мы легли по своим кроватям в чём были, а сверху накрылись одеялами. О сне не могу сказать ничего – не помню.
Утром мы с вещами сходили в столовую-оазис и позавтракали. Из этого оазиса перебазировались в другой – штаб части. В штабе было натоплено так, хоть до гола раздевайся. Там мы продолжили встречи с кое кем из служивых. Они и мы ответили друг другу на вопросы, нам дали с собой кое-какие материалы. Одним словом – поработали.
Потом уже, сидя за чаем, нас спросили нет ли еще каких вопросов? Мы задали один вопрос. Он касался температуры в помещениях гостиницы. Ответ тыловика ошеломил – «Мол, он здесь живет уже почти тридцать лет … При такой температуре в доме он и его семья избавились от приобретения простудных заболеваниях!». Можно воспринять прямо – Делай, как я.
Хотя жилая часть военного городка состояла из многоквартирных домов с центральным отоплением, но были индивидуальные дома с печками (вот таким семьям можно было позавидовать). Потом мы сходили в магазин Военторга и я купил в нём дочери красивый морской костюмчик и ботинки к нему. Экскурсия по поселку закончилась.
Мы на командном пункте ждали вылета. Командующий закончил накачку своих подчиненных и захватив нас, вылетел во Владивосток.
Гостиница встретила нас так, словно это был дом родной. Правда, в моем номере появился новый сусид. Он оказался майором, начальником погранзаставы из Совгавани. Причина его поселения оказалось простой – всех погранцов собрали на сборы, поэтому они тут. Мы познакомились и выпили. Он подарил мне банку красной икры со словами, мол, сами наладили производство в части. А еще целую самодельно засоленную тушу чавычы. Пока мы выпивали, к нему пришел его сотрудник и присоединился к вечере. Потом он сходил за горючим, потом еще, а потом они ушли … А я уже никуда не ушёл.
Дела наши были сделаны в полном объеме, билет в Москву был куплен заранее, а наш отъезд был не скоро. У нас обнаружилось много свободного времени. Втроем мы стали гулять по Владивостоку. Первым делом осмотрели музей-подлодку С-56 на набережной. Потом прошли дальше за Гастроном № 1.
В этом дальше оказался магазин «Океан». Мы зашли в него и челюсти наши оказались на полу и разом. Чего ж в нем только не было. В Москве были в то время такие же «Океаны», но ассортимент был простой – иваси во всех видах.
Здесь же была, например, селёдка, отечественные консервы из которой мы никогда не видели – в вине, с яблоками, с укропом и так далее насколько хватит фантазии соединить рыбу с растущими овощами и масличными.
Консервы, осьминоги, кальмары, каракатицы, икра морских ежей … Про мороженную рыбу и крабовые «ноги» и не говорю – обыденность … Ракушек и раковин разных на сколько хватит фантазии у самого Нептуна.
Поражающее изобилие и величины цен на то изобилие. Даже иваси было потрясающее. Откуда такое и почему задавались мы вопросом.
Ответ оказался довольно простой и банальный – ждали приезда Генсека ЦК КПСС М.С. Горбачева.
Дальше – больше. За универсамом «Океан» был Цирк (в прямом смысле). Перед зданием стоял плакат, содержащий объявление о том, что с такого-то по такое в Цирке состоится ярмарка товаров из рыболовецких колхозов Приморского края. Это обнадёживало.
Заходим внутрь здания и ахнули. Весь вестибюль завален японскими промтоварами. Мы в Москве такого скопления настоящих японских товаров на один квадратный метр и не видели. Походив среди изобилия, я приглядел пальто жене Алле. Вот точного размера её не знал.
Побежал в гостиницу и позвонил домой (надо помнить про разницу во времени – 6 часов). Потом бегом в Цирк и … Обратно в гостиницу шёл уже неспешно, но с покупкой … Через винный магазин (коллеги бы меня не поняли если мимо него). Позвонил домой и обрадовал жену. Потом, на оставшиеся деньги, закупил домой даров тайги в виде банок с концентрированным соком лимонника, кедровых орехов, маме от давления красники протертой с сахаром. В «Океане» набрал банок с иваси, разными видами селёдки, крабовых клешней.
Может больше в жизни и не придется увидеть такое, а денег на это было не жалко.
Наступил день отлета. По дороге к автобусу у сумки под весом дальневосточных даров оторвалась ручка. Это обстоятельство создало определенные трудности, но не помешало доставить подарки домой.
Самолёт по времени прилетел во столько же, во сколько и вылетел. Парадокс, вызванный часовыми поясами и вращением Земли.
Продолжение следует.