Век тоже дом – обоим и вручишь
тревоги, слухи, откровенья, страхи.
Отшелестишь, поникнешь, как камыш -
а дом бормочет, в века полумраке -
кокорами (когда он был избой)
приметными заплатами рубахи,
забытой на веревке бельевой,
тенями, что живее росомахи,
разбрасывает месяц молодой
по стенкам, козырькам, крыльцу, порогу.
Порога вдоль положен пёс хромой -
придурковат, любим - и, слава Богу! -
Причал? Ковчег?- огулом и плывём.
А то, бывает, по щипец заносит.
Причуд свершившихся гуртом при нём -
незавершённые не завершать не просит.
Добро добра по сундукам - хранят
салопы, блузы, сборы цвета хаки.
Перешивать их долго не хотят.
Потом кроят под новой жизни злаки.
Бог даст - не даст переменить жильцов
на постояльцев, коим подгорело.
Он всех расцветок пережил котов,
что первыми в него входили. Смело,
кошачьи вопли можно зачислять,
на дебетовые хабары. В тело,
дверное, дверку меньшую врезать -
пусть в март котяры ходят. То же дело.