Русский Лес *
1
Нам всем не трудно вспомнить время детства,
Когда, как вечность, длится каждый день,
И, как его ни тратишь, он чудесно
Не иссякает вместе с грудой дел, –
Как будто простирается земная
Вся ширь перед ребёнком в этот срок;
И, кажется, достигнуть её края
Ещё никто до сей поры не смог.
Вот так же было на заре у русских, –
Как пять веков Карпатских пронеслись,
Славяне, бывшие в едином сгустке,
В четыре края света растеклись.
Избрали наши сторону Востока, –
В последний раз с орлиной высоты
Взглянули предки зорко, синеоко
В простор необозримой широты.
И в путь пошли, в неведомые дали
Под скрип повозок, громкий мык волов,
Чтоб обрести страну, о кой мечтали, –
С раздольем рек и щедростью лесов.
Прекрасная, как девушка, долина
Меж трёх лежала каменных хребтов;
По ней струились реки горделиво
В зелёной оторочке берегов.
За тыщей лет и горизонта синью
Лишь мудрецы предвидели судьбу, –
Начавшихся созданием России
Событий величавых череду…
2
Исход, наверно, был в начале лета,
Когда сильней приманчива страна;
И – справа степь, Дубравами одета,
От буйных трав лоснящихся сильна.
Налево же толпился бор бескрайний,
С высот Валдайских в виде рукавов
Сбегавший. С шириной необычайной
Он тёк до Киммерийских берегов.
А к северу озёра многолико
Среди лесов сверкали, – там пока
Земля ещё несла следы великой,
Недавней здесь, прогулки ледника.
Свой знак подал прапращур Святослава, –
Как пламя устремилось племя вниз,
Предгорья заполняя звонкой лавой, –
Истории таинственный каприз.
Никто не знает давнего подробно,
Но след повозок – первая из вех.
О неизвестном – всё правдоподобно, –
Возможно, это утро длилось век!
3
Теченье жизни и закон похода
Ваяли облик предков неспроста,
И с детства им суровая природа
Не много позволяла баловства.
Они беспечной радости не знали,
Как те народы, что вблизи морей,
Течений тёплых мирно процветали,
Не испытав вторженья дикарей.
А наших – леденить полярной стужей,
И жарким солнцем Азии палить
Природа будет, чтобы как оружье
Характер у народа закалить;
Привьёт им неизбывную способность
Успеха в циклопических делах,
К борьбе тысячелетнюю готовность
За свой народ – и в жёнах, и в мужах;
Их стойкость испытает лютый ворог,
Но чтобы тот не каждый раз спешил,
Поищут предки водного простора,
Достойного размаху их души.
И так же дань просторов исполинству,
Отсутствию естественных препон,
Определит стремление к единству, –
Залогу суверенства испокон.
Чужих цивилизаций отдалённость
Заставит предков вылепить свою,
В которой на другие непохожесть
Блистательна в Отеческом краю.
Благие промыслы, подсечное хозяйство
Путями рек в стране их разведут.
На лоне ЕврАзийского пространства
Они потом державу создадут.
В начале же державность молодую
Их проверяли в схватках степняки,
И, закаливши доблесть удалую,
МЫ НАЧАЛИСЬ, построившись в полки.
4
Постичь национальную природу
Поможет благодарный интерес, –
Был мудрым покровителем народу,
Его учителем, великий РУССКИЙ ЛЕС.
Как степь когда-то в дедах воспитала
Дух вольности и стать богатырей,
Так лес учил упорности немалой
В трудолюбивой поступи людей.
Он воспитал способность осторожно
И наблюдательно бывать среди дерев,
И научил, что русский непреложно
Идёт до цели, всё преодолев.
Мы выросли в лесу. Родной природы
Такой стихии нету ни одной,
Чтоб так сказалась пользой для народа,
Наполнив весь уклад наш бытовой.
В нём дерево является пригодным
Немедленно к работе приступить,
Достаточно железа кус природный,
Заточенный, на ручку насадить.
А можно здесь сказать и покруглее:
Лес всех уж при рождении встречал,
Потом берёг, кормил, учил, лелеял, –
По жизни безотлучно провожал:
Младенческая зыбка и обувка,
Лучина, земляника и орех,
Для бани веник, балалайка, клюква,
Посланья на берёзовой коре;
Для шумных свадеб дуги расписные,
Струг воинский и шняка для ловца,
Гриб, ладан, мёд и, памятная ныне,
Долблёная колода мертвеца.
Вот русские товары изначально –
Родной цивилизации извоз:
Ободье, уголь, лыко и мочало,
Смола, поташ, да жёлоб, брус и тёс.
Из русского из леса, из того же,
Дары и побарышнее текли:
Пахучие валдайские рогожи
И с мехом аккуратные кули.
Бобёр и соболь, черная лисица, –
Для византийских щёголей простор;
Мёд с воском покупала заграница,
Ценила сундуки из Холмогор.
5
Да, лес кормил и одевал на славу;
Когда ж с востока род наш извести
Нахлынет человеческая лава,
Лес встанет первым на её пути.
Кровопроливцев оргии бесчинной
Народной волей ставился заслон
Да чащею лесной непроходимой –
Как западнёй для вражеских колонн.
На рубежах тревожной лесостепи
Поднимутся, набитые землёй,
Обшитые тугой дощатой крепью
Террасы; и затёкшие смолой,
Заточенные надолбы над рвами;
Да ладные детинцы, острожки,
Что станут зваться с той поры кремлями –
Всё, чтоб держались русские полки.
И, наконец, заметные доныне,
На сотни вёрст положенные в цепь,
Засечные дубравы, как твердыни
Держали наступающую степь.
6
Движенья орд с Монгольских плоскогорий
Иссяк с годами яростный поток,
А русские с обжитых территорий
Тараном продвигались на Восток,
Не торопясь, с раскачкою, навечно;
Отцовскими погостами скрепясь,
Пролитой кровью в рукопашной сече
Росла с землёю этой новой связь.
Спустя века, Петровская эпоха
Российский лес для флота призвала,
И он служил Отечеству неплохо,
Неся по миру наши вымпела.
Нам есть сегодня много чем гордиться,
Чем восхитить и души, и умы;
И Русский Лес несёт свою частицу
ГромОвой славы Корфу и Чесмы…
Мы у судьбы пощады не просили, –
О ней судить мы можем без прикрас:
Был РУССКИЙ ЛЕС фундаментом РОССИИ,
Когда б не ОН, то не было б и НАС!
06.03.2024
* по мотивам романа Леонида Максимовича Леонова «Русский Лес».
Из романа «Русский Лес»:
«В десятом и двенадцатом веках вся киевская земля покрыта лесом и некоторые, нагие ныне, реки вплоть до моря были одеты в шумные изумрудные шелка; еще и теперь несчитанно черного дуба лежит без дела в днепровском русле у Херсона...»
«Русский аскет, спасавшийся в дремучем бору, так и звался пустынником, то есть жителем места, где нет ничего. Густейшие леса в краю моего детства так и звались – Пустошами. Вот почему лес и не отразился у нас во весь свой рост ни в народном сказании, ни в песне».
«А волжские старожилы тех времен еще рассказывали со слезой восхищенья про деревья, на срезах которых мог врастяжку спать человек. Докучаев тоже еще застал в степях дубовые пеньки по семи с половиной метров в окружности, но мы таких уже не знавали...»