Сигаретный дым. Вот уж лёгким в нем нету места.
Стало модным писать стихи, напиваясь в хлам.
Массы всё прожуют, перемолят зубным протезом,
Разгрызут, разломают вдоль, значится - пополам.
За стихами кричит надрыв, кровоточит рана,
Но какая причина в том, чтоб лелеять чужую боль?
Проще слово и слог, а ещё что, скажите, надо,
Кроме очень паршивой рифмы про "кровь-любовь".
Говори, говори, поэт, несмотря на толки!
Говори, если мир земной весь по кругу глух!
Пальцы колят, жадно впиваясь, слова-иголки,
Отлетая с жёстких, измученных чтеньем губ.
Разорви, поэт, это небо угрюмое в клочья:
Да услышит тебя, коль не человек, значит, сразу бог.
Пой, читай, говори, да хоть вой на луну по-волчьи,
Чтоб гремели слова вдалеке, как небесный рог.
Пусть тебя не услышат люди убогим сердцем,
Сделай так, чтоб деревья знали твоих стихов,
Чтобы Солнце само выползало к зениту греться
Под лучами твоими жарких, как Солнце, слов.
Говори, говори, поэт! Не молчи, укоризной скован,
Пусть лежат тетради, запрятаны прочно в стол.
Человек умирает. И бумага умрёт. Но слово...
Погибает только с погибелью всех времён.